Время и люди - страница 9

Примерно таким коротким и оказалось моё выступление.

Вопросов от членов бюро не было… Все ждали реакции первого.

Романов откашлялся:

– Уходят? Ну и пусть уходят… Насильно в партии держать никого не будем… А может быть нам укрепить партийную организацию УВД? – он критически взглянул на меня, а потом вопросительно на секретаря райкома.

Привалов отрицательно покачал головой…

– Нет, Валентин Степанович… Левичева избрали коммунисты Управления. Он делает всё, что в его силах. Он на своем месте…

Романов глянул на генерала Малыгина:

– Юрий Гаврилович, а что же Вас коммунисты даже в состав партийного комитета УВД не избрали… Как же так? А ведь всё может измениться в ближайшее время в стране… Что скажете?

Так вот она, настоящая цель приглашения в обком, – пронеслось у меня в мозгу,- проверка на лояльность! Тут любое неудачное слово или выражение генерала может быть истолковано превратно, и потом этого уже не исправить. Юрий Гаврилович что-то говорил, но получалось неубедительно…

– Валентин Степанович, разрешите я попробую назвать вещи своими именами, дабы не ходить вокруг да около? Может быть у меня получится дополнить генерала? – «Первый» явно не ожидал такой прыти от какого-то капитана милиции, но согласно кивнул головой:

– Своими именами назвать? Ну-ну… Попробуй…

– Никакого недоверия Малыгину коммунисты Управления не высказывали. Он не выставлял свою кандидатуру на выборах партийного комитета. Считаю его решение в нынешних условиях правильным. Если быть честным, то это мы с вами просрали ст.6 Конституции на Съезде Советов. -

Глаза у членов бюро обкома округлились и все уставились на меня, как на прокаженного. Видимо стены этого кабинета еще не слышали столь смачных выражений. А я продолжал, распыляясь, дальше:

– Я умышленно говорю «мы» не потому, что из всех нас только Валентин Степанович участвовал в работе того Съезда. Там голосовали и два сотрудника милиции, которым самарцы также оказали такое доверие. Это генерал Данков и депутат Мальков. Сегодня для органов внутренних дел может быть верной только одна позиция. Это Конституция и требования Закона. И партийные решения не могут быть приоритетом. А вот если мы не обеспечим в области должный общественный порядок, а тем более допустим безобразия, этого и нам, и вам не простят ни коммунисты, ни беспартийные жители Самары.

В кабинете стало тихо… Уже никто не смотрел на меня или генерала Малыгина. Никто не смотрел на «первого» или в глаза друг другу. Члены бюро опустили головы… Да и сам Валентин Степанович уперся взглядом в лежащую на столе красную папку с бумагами.

Через какое-то время в тишине все услышали голос первого секретаря Самарского горкома КПСС Владимира Ивановича Золотарёва, он первым поднял голову:

– А ведь капитан по большому счету прав… -

– …Вы свободны, товарищи… – Романов посмотрел на нас с Малыгиным и мы вышли из кабинета…

Уже в машине Юрий Гаврилович спросил:

– А не больно резко ты за меня вступился?

Он впервые обратился ко мне на «ты»… И это показалось мне признаком доверия…

– Товарищ генерал, надо чтобы хоть кто-то сказал им, что творится в умах обычных милиционеров. А вдруг это поможет принять верное решение? Мы же не знаем, что нас ждет впереди…

Через несколько дней по всем телевизионным каналам пронеслось «Лебединое озеро». Скоро стало ясно, что насильственное отстранение Горбачева от власти не удалось. В райкоме выдали документы на всех коммунистов, стоящих на учете. Я их раздал владельцам. Придя утром на работу, увидел, что табличка с надписью «Партком» у двери кабинета, – отсутствует.

Коммунистическая партия в СССР стала вне закона.

… В эти августовские дни уже на протяжение многих лет я мысленно возвращаюсь в год 1991-ый… Тот самый, когда страна СССР забилась в предсмертных конвульсиях. Я пытаюсь найти ответ на вопрос, – были или нет убийцы у неё? То что были могильщики,- это понятно… А убийцы? Или же страна умерла своей смертью, пусть даже после тяжелой и продолжительной болезни, как писали тогда о кончинах её прошлых вождей? И не нахожу однозначного ответа… Мне трудно судить об общем, тогда как сам я , – свидетель исключительно частного.