Время новой погоды - страница 34

Бадди любил цирк за его запахи: за характерную, хорошо узнаваемую смесь опилок, свежего сена, слоновьего навоза, за затхлый душок, издаваемый пурпурно-полосатым шатром, когда его устанавливают, за острый запах пота, исходящий от рабочих. Он любил цирк за его звуки: трубный хор из слоновьего стойла, рыканье огромных кошек, ржание лошадей и рев мулов, приветствовавших приход зари. И он любил цирк за его зрелищность, за калейдоскопический, фантасмагорический спектакль, каждый вечер разворачивавшийся на арене под большим шатром: усыпанные золотыми и серебряными блестками костюмы акробатов на трапеции, крутящееся смешение полос и клеток Летучих Братьев Фердыдурке, гигантские красные носы и невероятные ступни клоунов – зрелище чистейшей воды, щедрое и радостное, истинное служение чуду. И вовсе не преувеличение, часто думал Бадди, называть это Самым Грандиозным Шоу на Земле.

Бадди так любил цирк, что в тот самый день, как окончил школу, он сбежал из дому и провел следующие пять лет, путешествуя с цирком по всей стране. Правда, вскоре он осознал, что цирковая жизнь – не совсем то, к чему он чувствовал себя вполне пригодным, но, с другой стороны, он ведь не знал, к чему он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПРИГОДЕН. Он попытался научиться шпагоглотанию, но ничего не мог с собой поделать – все время давился. Он попробовал стать пожирателем огня, но сжег всю свою шевелюру. Он падал с ходулей. Его сбрасывали лошади и слоны. Он перебил несколько ящиков фарфоровых тарелок, пытаясь научиться жонглировать. У него не вышло с трапецией, ничего не получилось ни на канате, ни с гимнастикой. Какое-то время Бадди даже пробовал устроить собственный сеанс магии, но никогда не знал, что именно вытащит из цилиндра, – он только подозревал, что это вряд ли будет кролик. Целая вереница ассистенток, после того как он несколько раз чуть не перепилил каждую пополам, отказалась участвовать в его сеансах. В конце концов, после того как он однажды случайно превратил обручальное кольцо одного из зрителей в крутое яйцо и не смог превратить его обратно, было решено, в интересах всех и каждого, что Бадди следует прекратить выступления.

– Как жаль, что мы не можем устроить такое представление, где ты мог бы просто сидеть и быть Бадди, – сказал ему инспектор манежа с некоторым сарказмом; и Бадди признал, что тот прав. Только на такое представление Бадди и был способен.

К счастью, в цирке была масса других занятий, необходимых, чтобы шоу могло успешно гастролировать, и Бадди превосходно с ними справлялся – ведь он привык к тяжелой работе еще в харчевне. Он выполнял свою долю работы, ухаживая за животными, был билетером, сочинял репризы для зазывал и вскоре, в полном соответствии со своим именем,[15] подружился почти со всеми. Он стал особенно близок с Гермафродитти – Мужчиной-Женщиной: если посмотреть с левой стороны, создавалось впечатление, что это лесоруб в дамском вечернем платье, а если с правой – что это дебютантка в обличье лесоруба. А еще с Ирмой и Эдной, безвкусно одетыми сиамскими близнецами из Де-Мойна, которые хлопотали вокруг него и вечно заботились о том, чтобы он поел как следует. И с Пеньком, Шпеньком и Крохой – карликами-канатоходцами. И конечно, с Присциллой – Татуированной Предсказательницей.

Бадди нравилась то бурно вскипающая, то опадающая музыка перемежающихся смехом разговоров, которая плыла над лагерем в летние вечера: казалось, смех чаще всего доносится с той стороны, где размещаются «Уродцы» – собрание людей, меньших, чем обычно, или больших, чем обычно, или более худых, чем обычно, или более толстых, чем обычно, или тех, у кого недоставало рук, или ног, или еще каких-то необходимых атрибутов, небрежно соединенных вместе под терминами «тело» и «ум».