Время освежающего дождя - страница 3

Но, едва выслушав Ростома, лиховцы разразились такими неистовыми криками, что, казалось, вот-вот обнажат кинжалы. Лишь холодное молчание «барсов» несколько умерило пыл разошедшихся владетелей рогатки на Куре. Один из старейших, опираясь на суковатую палку, просил объяснить, почему их хотят лишить законного заработка: «Вода от воды свободна, а не от бога».

Ростом долго разъяснял, какой вред торговле от рогаток на дорогах и реках: «Тут черта вспомнить к месту, рогатки от рогатого». Насмешливые улыбки роились.

— Э-эй, люди! — стоя на коне, увещал Элизбар. — Блеск монет не блеск солнца. Корысть к счастью не приводит. Откажитесь от недостойных действий, и справедливость окажет вам помощь.

— Гоните рогатого, — вторил Ростом, — получите льготы.

— А князья уже отказались от рогатого? — ехидно спросил кто-то.

— Скоро и князья раскрепостят дороги.

— О-хо-хо-хо! — затряслись от смеха лиховцы, подталкивая друг друга.

— А может, скажете, — не задумал ли камень стать рыбой?

— Раскрепостят?! А мсахури князя Качибадзе сказал нам: «Никогда!».

Ростом понял, что первоначальный план уничтожения рогаток пока неосуществим, и принялся убеждать кричащих и жестикулирующих сократить хотя бы размер пошлины. Но одержимые отвергали все доводы; они и впредь разрешат плыть плоскодонным фелюгам, навтикам и плотам лишь после уплаты проездных пошлин, ибо эта часть Куры уже много веков у них на откупе. Разве не утвердил царь Баграт Пятый за Лихи право сбора проездных пошлин? А с какого веселого часа вода свободна от царя?

— Или для азнауров тайна, что большую долю пошлины царству отдаем? надрывался широкоплечий лиховец, обнажая желтые клыки. — А сколько на церковь надо жертвовать?!

Пытались Элизбар и Ростом облегчить хоть крестьянам путь по Куре, ведь лиховцы тоже крестьяне, выходит — братья.

— Братья? — взвизгнул какой-то толстяк, багровея. — А что для нас делают эти братья?! Что?! Раз хоть привезли подарки? Если не головку сыра, хоть головку чеснока?

Ростом сумрачно оглядел разодетых грузных лиховцев. Они надвинулись такой плотной стеной, что и шквал не смог бы разъединить их. Нет, тут нужны другие меры. Но какие?.. Если не мед из кувшина, то хоть меч из ножен.

— Мы тоже крестьянам за все платим! — надрывался нацвали, придерживая кинжал, пятнистый, как форель.

— Чтоб черт подавился вашей платой! — в сердцах воскликнул Элизбар. — И с нас же взыскал! Половину поклажи отбираете! Кто вы, если не хищники?! Хуже стражи у княжеских рогаток на дорогах!

И снова безудержные крики, брань. На середину площади вдруг выскочила жена нацвали с лоснящимися красными щеками, будто на них кизил давили, завопила, заколотила себя по голове, как бесноватая, разразилась проклятиями, и лишь браслеты на ее руках вызывающим и откровенно наглым звоном как бы выдавали ее притворство.

— Вай ме! В нищих хотите нас обратить?!

— Такое еще никто не придумал! — подхватили другие женщины, хвастливо выставляя напоказ свои наряды.

— Никто! Со времен Баграта Пятого!

— У меня пять дочек. Может, вы, азнауры, им приданое сделаете? продолжала свирепеть жена нацвали.

— Почему мы? — хладнокровно проговорил Ростом. — Пусть владыки монастырей выдадут замуж твоих бедных дочек, ведь с монастырских вы ничего не берете.

— Святые отцы за нас бога молят, а вы…

— А мы — сатану! — плюнул Элизбар, сжимая нагайку. — Сатану! Чтобы жир из вас вытопил, иначе лопнете.

— Нехорошо говорите, азнауры, — буркнул седой толстяк, как-то странно искривив рот. — Когда княжеские мсахури приплывают, всегда уважение оказывают.

— Княжеские? Еще бы! — Элизбар насилу сдерживал себя, чтобы не пустить в ход нагайку. — Ведь вы с них восьмую часть берете. Выходит: с бархатной куладжи — нитку, а с заплатанных шаровар — кисет? Запомните: каждый кажется себе великаном. А для вас рай может и на земле засиять, когда голыми останетесь.

— Куда же вы, азнауры?! — выкрикнул старик Беридзе и с внезапным проворством схватил уздечку, придерживая коня Ростома. — Кто видел, чтобы Лихи отпускало гостя без угощения? Э-э, сыновья, внуки, просите!

— Без угощения — как можно?! За одно бог пошлет два, — раздались дружные голоса. — Войдите в дом.