Время волка - страница 10

— Гефаудан, — граф наморщил лоб.

— В Лангедоке, ниже к югу, — объяснил дю Барри. — Там моё земельное владение, я оттуда родом.

— Ах, верно, — сказал граф. — Там где протестантские Kamisarden (прим. пер.: камизары — гугеноты-крестьянине, участники восстания на юге Франции в начале XVIII в.) когда-то возмутились католическим королевским домом? Кажется, из-за этого местность всё ещё опасна.

Дю Барри махнул рукой.

— Ни в коей мере. После восстания сельские жители больше не имеют право носить настоящее оружие. Насколько я знаю, крестьяне должны защищаться от зверя перочинными ножами.

— И это только волк? — едва слышно спросила Клер.

— Описание подходит скорее гиене, — объяснял Томас. — Вполне возможно, что она убежала из зверинца. Передние лапы якобы длиннее, чем задние ноги. И как вы можете увидеть на моём рисунке, у неё есть необычно большая пасть в сравнении с остальным телом, что также типично для гиены. У хищника есть зубы, которые, как сообщается, остры как бритва. Вместе с тем она отделяет головы своих жертв от тела…

Отец тактично пнул его ногой, но даже без этого парень понял, что зашёл слишком далеко.

Клер рассматривала его, объятая ужасом.

— А если чудовище — это действительно кара Бога? — спросил де Треминс, искоса поглядывая на свою племянницу.

— Это объяснило бы, по меньшей мере, почему оно бросается предпочтительно на женщин. Наши дамы в Версале, к счастью, могут чувствовать себя здесь в безопасности. Там они определённо будут найдены съеденными грешниками чёртового зверя, да?

Дю Барри и отец Томаса разразились смехом. Только Клер было не до смеха, её глаза подозрительно блестели, она глубоко дышала и судорожно сглатывала, и на мгновение за фасадом надменности Клер, Томас поймал её взгляд. Девушку ранили слова дяди, очевидно, он намекал на «прегрешение», которое она совершила. Разумеется, неподходящая любовная связь — общественный грех? Была ли она, поэтому отправлена из дома?

Внезапно у него вызвала сожаление не только собачка, но и Клер, которая, несмотря на свою маску из перьев так плохо могла скрывать свои чувства. Версаль не был местом, в котором кто-то действительно может вести себя хоть немного открыто.

Как всегда, это был дю Барри, который спас ситуацию.

— Никаких причин пугаться, мадемуазель. Это продолжится не долго, до тех пор, пока мы не сможем любоваться набитым чучелом зверя здесь, в Версале. И теперь мы попытаемся перейти к другим мыслям! — он хлопнул в ладоши и дал знак музыкантам. Рыжий флейтист поспешно поправил свой парик, и тогда зазвучал англез (прим. пер.: бальный танец).

Томас ненавидел танцы, но сейчас, пожалуй, не оставалось ничего другого, как пригласить Клер. Однако, к его облегчению, она покачала головой.

— Давай, иди уже танцевать, Клер! — рычал её дядя, и когда хотел забрать у нее собаку, та отступила назад.

— Извините меня, — вытолкнула она из себя приглушённым голосом. Потом просто повернулась и выбежала из зала, развевая юбками. Несколько кавалеров смотрели ей вслед, дамы шептались. Прежде чем Томас смог последовать за Клер, его удержал отец.

— Оставайся здесь! — шепнул он. — А то ты делаешь для неё только хуже.

Томас медлил, но потом понял, что отец прав.

— Очевидно, моя племянница ещё должна учиться, что такие провинциальные манеры не более как занимательны в Comédie Italienne (прим. пер.: итальянской комедии), — это было всё, что заметил об этом граф. — Кстати, вы уже видели новую пьесу?

Возникла одна их ситуаций, которую Томас называл «театр марионеток»: каждый утверждал, что не заметил неловкость. Все передвигались дальше, как управляемые невидимыми нитями, улыбались и болтали.

Внезапно воздух в зале показался Томасу ещё удушливее, чем до сих пор. Только когда отец ударил его в бок, он заметил, что граф снова с ним разговаривал.

— … я был бы рад, если бы мы вскоре могли продолжить разговор.

— С удовольствием, — невыразительно ответил Томас.

Его отец с трудом дождался, пока граф и дю Барри перестали быть в пределах слышимости, и потом потащил Томаса за гардину.

— Гиены? — прошипел он. — Отделяют голову? Боже мой! Ты смог смертельно напугать бедную девочку! — он вырвал у Томаса лист из руки, скомкал его как мяч и отправил в пустую декоративную вазу. — Это было специально, не так ли? Ты хотел запугать её!