Время животных. Три повести - страница 19

– Давай сейчас на вокзал, в буфет, – предложил Быка. – У меня с собой ещё склянка есть. Пока метро не открылось, мы ещё по граммульке вотрём и хавчиком сверху прикроем. Да, и на клапан уже давит – надо бы до толчка да кал на всякий случай кинуть. Потом я брякну корешу, что прибыли, и – отдыхать на хату. А все дела отложим на завтра, идёт?

– Идёт! – легко согласился Санька, и в самом деле несколько уставший и от дороги, и от всех этих последних пьянок. И туалет на Московском вокзале хороший: можно и помыться, и побриться, и всё остальное. А потом, просто хорошо и безмятежно поспать – и хоть трава не расти! Но в комнате, куда питерский Лёха поселил «своих корешей», Саньке отчего-то не засыпалось. Он смотрел из своего исполинского окна на зудящие трамвайные канаты Первой линии, ощущая всё отчётливей и конечней, что может спать только ночью, когда гладит лоб и виски синий, умиротворяющий свет этой недостижимой, но неизменно манящей и всегда желанной звезды. Но и в этом он был не прав, потому что ясных ночей в осеннем Ленинграде было немного, а потому ленинградцы даже Луну видели редко, а смотреть на звёзды особо озабоченные любители ездили в Пулково, но Санька ни о чём таком не слыхал, а тем более не догадывался.

Санька уснул лишь под утро, а потому даже в десять, когда Быка успел не только умыться – побриться, но и приготовить завтрак, он, выражаясь по – армейски, ещё пускал пузыри, то есть производил губами странные звуки, и в самом деле, очень похожие на едва уловимые хлопки лопающихся на воде пузырей.

– Бык, у нас там ничего не осталось? – задал Санька приятелю безнадёжный вопрос.

– Как же, оставишь ты! Держи карман шире! – Пытался выглядеть недовольным и даже обиженным хитрый Быка. – Но обшмонал я тут свой сидор по новой и вот нашёл пару фанфурей «Тройного». Мамка мне их на зону закупила целую коробку: видно, шибко надеялась, что меня упекут лет на десять, а я, вишь, по УДО через трёху вышел. Да и не принимали на зоне одеколон. Но, тем не менее, вишь, не зря старалась?

– Быка, я не могу одеколон, – жалобно простонал Санька. – Мочу свою из стакана пил, когда за рулём выпивши поймали, а одеколон… нет, не осилю! Нет, мне в армии хохлы предлагали, но я как понюхал, а от него какой-то не то сиренью, не то гвоздикой шибало… Я сразу на толчок – и блевать.

– Сравнил хрен с пальцем! – не повёлся на Санькину брезгливость Быка. – Да разве западенцы чего путного когда предлагали? Сравниваешь тоже – цветочное дерьмо, напичканное разной химией, и божественный «Тройной», то есть трёхзвёздочный. В нём один спирт медицинский и какой-то эссенции немного капнуто для отвода глаз, что, дескать, парфюм, а не пойло! Ладно, брось ты выкобениваться, составь компанию, я и водку не могу в одиночку. Пожалей кореша!

– Ну, ты, Быка, и микстура! – в сердцах подосадовал Санька. Но по дрогнувшему Санькиному голосу Быка уже всё понял и приступил к «составлению» коктейля. Минут через пять перед Санькой стоял стакан с мутноватым содержимым жёлтого цвета.

– А отчего он мутный? – с подозрением спросил Санька. – Чо за параши ты туда набухал?

– Так, попробуй сам чистый спирт разбавь водой, он всегда помутнеет! – Победно поднял свой стакан Быка. – Ну, давай за Васильевский остров саданём. Чтоб нам тут жилось сытно и весело – короче лучше, чем на общем режиме.

– Ну, Быка, блин! – выругался Санька, едва не выронив стакан. – Только настроился на «три звёздочки», а ты про зону…

– Ну, прости, Смыка, – искренне винясь, запричитал Быка. – Не то я буровлю, совсем волей башку заклинило! И то, с бодуна и не такое вывезешь, отсохни мой язык…

– Ловлю на слове! – выдохнув всей грудью, примирительно пообещал Санька и с неистребимым отвращением приник к стакану.

– Вот и давно бы так! – удовлетворённо сказал Быка и сделал то же самое. С минуту они потерянно молчали, видимо с опаской ожидая реакции желудка или каких иных, задействованных в процессе органов. Но всё, вроде, оставалось на своих местах.

– Интересно, а что если сейчас на горящую спичку дыхнуть? – спросил Санька.

– Станешь Змеем Горынычем! – ответил Быка, на глазах румянясь и веселея. Второй пузырёк ушёл как-то сам собой, без напряга и специального настроя.