Время зверей - страница 17

И тут мне прилетело. Как раз вовремя — прямо в «пятак». Не очень сильно, ладошкой, и так, чтобы нос не сломать (Я же без повреждений! Записано!), но вполне ощутимо. Даже в голове зазвенело.

Я сидел на привинченном к полу табурете в допросной комнате, запертой снаружи. В комнате — стол, тоже приделанный к полу, и два стула — для допрашивающих. На окне — решетки в палец толщиной. Дверь — стальная, снаружи еще несколько решеток, перегораживающих коридор. И посты охраны на выходе. Шансов можно сказать никаких — выход только с сопровождающими. На руках у меня наручники — ну так, на всякий случай, я же все-таки Самурай, а не бомж какой-нибудь. Надо меня бояться! Нет, не бояться, чего я сделаю против всей охраны СИЗО — опасаться. А известно, что со связанными руками человек совсем не опасен. Кому известно? Да дуракам всяким! Вот таким, например, как тот, что врезал мне пощечину.

Если пропустить наручники через ножку стула, то вполне можно на этом самом стуле сидеть, а вот ударить «собеседника» ну никак не получится. И потому можно спокойно хлестать по физиономии злодея, не боясь, что прилетит ответка. Ну они так считали!

Нет, я не стал рвать цепочку браслетов. Зачем удивлять фокусами? Я просто встал над стулом, взялся за него обеими руками, уперся, как штангист в становой тяге, и оторвал железные ножки от бетонного пола. Потом сбросил табурет на пол, шагнул вперед и выбросил правую ногу вперед, целясь моему обидчику прямо в живот. Хотел в пах ударить, но передумал — эдак кастратом может сделаться, а еще — помереть от болевого шока. Очень уж нежный это орган, наши «бубенчики»! А так — в солнечное сплетение, нокаутирующий удар. Я же не наповал бил, я с пониманием! Вдруг они все-таки хорошие парни, пусть даже и глуповатые. Вдруг их используют втемную? Зачем убивать хороших парней, нарушая баланс между плохими и хорошими? Я же о них ничего не знаю.

Второй бросился к двери, но не успел — я подбил его ноги ударом под колени, а когда он свалился на спину — выключил легким пинком в скулу.

Уложив обоих, пошарил у них по карманам, нашел ключи от наручников, освободил руки. Растер их как следует (мерзкое ощущение, когда у тебя на руках стальные браслеты!), и принялся рассматривать то, что извлек из карманов кроме этих самых парней. Два удостоверения — майор ФСБ Сергачев и майор ФСБ Кукин. Кукин — это тот, который мне врезал и теперь лежит в отключке. Впрочем — они оба лежат в отключке.

Бумажники, в которых совсем негусто денег. Расчески, носовые платки (неужели тоже проверяют на смотре, как и у ментов?), авторучки, блокнотики. Ну и все. Ничего больше!

Сел, задумался — что делать? Уйти, само собой, мне не дадут. Пристрелят. Я просто-напросто не смогу пройти сквозь многочисленные стальные двери и решетки. Ну не руками же мне их рвать, как эпическому герою типа Илья Муромец! Хотя и тот у князя сидел в темнице, выбраться не мог. А уж я-то…мне далеко до: «Повел рукой налево — переулочек! Направо — улица!». Это он так врагов мочил.

Подумал, подумал…и еще раз просмотрел удостоверения. И едва не ахнул — вот же дурак! Внимательнее надо читать! Один типчик — местный. А второй-то московский! Второй — приезжий! И это Сергачев. Тот что мне врезал — местный.

И что с ним делать? Привязать к стулу и слегка помучить? Надеясь, что он не выдержит пыток и сдаст всю информацию. Только вот незадача — не фашист я, чтобы мучить и пытать.

Встал, подошел к Сергачеву, подхватил под руки и посадил, привалив к стене. Потом положил ладони ему на голову и замер, сосредотачиваясь, пытаясь настроиться на чужое сознание. Не знаю, получится ли у меня — после того раза, когда увидел жизнь моего врага — я больше такого не повторял. А вот теперь придется. Если я хочу жить. А ведь я хочу жить!

Минуты три стоял, и ничего, совсем ничего не происходило. И только когда я уже отчаялся и яростно выругался, кляня свою неудачливую судьбу — все-таки увидел. И услышал.

Длинная комната, отделанная светлыми деревянными панелями. Длинный стол — под стать комнате. Портреты за спиной человека, сидящего за столом, который буквой «Т» примыкает к другому, длинному столу. Человек за столом ничем не примечателен — увидишь раз, и не запомнишь. Лет за сорок, скорее под пятьдесят. Лицо невыразительное, скучное. Костюм серый, галстук серый. Серый человек!