Всадница - страница 2

   - Я буду с тобой, пока ты не поправишься.

   - Спасибо тебе, родной, только правильнее сказать, пока не умру. Но тебе же тренироваться надо. Ты езжай, деточка.

   - Нет, бабушка, у меня сейчас отпуск, - соврал Олег.

   Через пару часов, когда бабушка спала, позвонила мать и спросила, когда Олег думает ехать домой.

   - Я у бабушки останусь, - сказал он.

   - Зачем? - удивилась мать. - Помочь ей ничем нельзя, чего зря время тратить?

   Олег повесил трубку. Бабушка проснулась и очень обрадовалась, увидев Олега.

   - Вот счастье мне перед смертью выпало, так счастье. Я уж и не ожидала тебя, маленький мой, увидеть.

   Олег остался ночевать у бабушки. Старые напольные часы с боем пробили полночь.

   - Иди спать, внучек, - сказала бабушка.

   - Я еще не хочу, - Олег сидел у нее в ногах, привалившись к спинке дивана. - Расскажи мне что-нибудь, если хочешь.

   - Да что рассказывать? Что в моей жизни интересного было? Все детство прошло в голоде и холоде. Я ведь сразу после революции родилась. Закончила семь классов и на завод пошла. Сначала подсобницей была: стружку, мусор выметала, а потом к станку поставили. Но я недолго поработала. Замуж выскочила за Платошу. Мы сначала в общежитии жили, а потом домишко слепили себе. Сынок родился, папа твой, а потом война началась, ушел Платон Гаврилович и не вернулся. Без вести пропал, но не на фронте, а очень странно все получилось. А я пошла работать в школу, в которую Митеньку записали, уборщицей. Как переменка, я Митеньку подзову и что-нибудь ему вкусненькое дам. Подрос он и стал стесняться меня. Ушла я из школы. На почте стала работать почтальоном. Митенька восемь классов окончил, в техникум поступил. Потом уехал в другой город по распределению. Далеко, аж в Улан-Удэ. Мне по карте соседский мальчик показал, где это. Очень далеко. Там он и институт заочно окончил. А мне вот эту комнату дали, потому что избушка наша над самой балкой висела, а балка расширялась помаленьку, и в один прекрасный день упал наш домишко в нее. Я заранее все вещи вывезла. Да и сколько их у меня было-то. Так мне дали однокомнатную квартиру. Вот теперь тебе она останется.

   Олег сидел на диване и смотрел на картину. Бабушка тоже повернула голову.

   - Знаешь, не люблю я эту картину. Всю жизнь не люблю, а выбросить рука не поднимается.

   - А почему ты ее не любишь? - сонным голосом спросил Олег.

   - Я тебе скажу, но ты не смейся надо мной, - бабушка вздохнула. - Как у нас эта картина появилась, так вскорости и охладел ко мне Платоша. Сядет, бывало, против картины и все на эту женщину смотрит. Часами мог сидеть. Если меня в комнате не было, он с ней разговаривал. Я тихонько за дверью или летом под окном раскрытым стану и слышу: он ей то в любви объясняется, то жалуется на жизнь. А со мной за целый день слова не скажет. С работы домой идет, нигде не задерживается, но не ко мне, не к ребенку, а к картине этой. Однажды, его дома не было, я села и стала на картину смотреть. Долго смотрела, и показалось мне, что женщина эта то брови нахмурит, то губы приоткроет. Знаешь, такое бывает, когда долго в одну точку смотришь. Но мне жутко так стало, я взяла картину и отнесла в бурьян возле балки. Думаю, не зря ее выкинул прежний хозяин. Платон как пришел, как увидел, что картины нет, боже, что он мне устроил. Как он на меня кричал! Я сначала сказала, что продала картину, он готов был бежать за ней и платить любые деньги, лишь бы вернуть назад. Мне бы тогда смолчать, может, и забыл бы он об этой картине, а я, глядя, как он убивается, возьми да сажи, где она. Платон бегом побежал, принес картину, повесил на место и рад радешенек. Через два года война началась. Уходил Платон на фронт и мне строго-настрого наказывал не сына беречь, а картину. В самом начале войны подбил дед твой в бою три немецких танка, фронт от нас еще далеченько был, дали Платону отпуск. Приехал он на четверо суток. И опять на меня без внимания, а все около картины сидит. Утром на четвертый день я с базара вернулась, а Платона нет. Шинель его, мешок вещевой на месте, а самого нет. Я вначале думала, что вышел куда, но он так и не нашелся. Папа твой еще маленький был, ничего сказать не мог, да и спал он, когда я с базара вернулась. Приходили ко мне из военкомата, еще какие-то люди в форме, допытывались, куда я мужа спрятала, но вскоре фронт подошел к нашему городу, и не до Платона стало военкомату. Город был два года в оккупации, но наш домишко стоял в таком месте, что немцы ни разу сюда не наведались. Я тоже дальше клинчика - так наш местный базарчик назывался - да магазина местного никуда не ходила. А в войну перебивалась тем, что было у меня рукомесло: шить да вязать сызмальства умела. Оно война то война, а голым ходить не будешь. Новое взять негде, вот бабы местные и несли ко мне мужнины костюмы да рубахи, а я вещички эти на их детишек перешивала или им самим из брюк юбку делала, из пиджака жакет. Платили мне продуктами, у кого что было, так мы с Митенькой и пережили это время. Летом еще огородик выручал. После войны о Платоне уже не вспоминали, а я не напоминала. Не ходила просить уголь да дрова как жена фронтовика. Так я и не знаю, где Платон делся, но вот вчера ночью сон мне странный приснился. Вроде бы Платон такой, каким я его помню, прощение у меня просит, а я его спрашиваю: "Где же ты живешь?", он мне и отвечает: "За рекой, в крайнем домишке, его почти и не видно, только край крыши". Я уже и встать не могу, а картину эту никогда подробно не рассматривала. Посмотри, Олежек, есть там край крыши или мне все померещилось?