Всадник на стоножке - страница 5

Он пустился в путь со спокойным видом и отыскал стоножку, которая и была целью его путешествия. Это была юная стоножка, размером с большой холм Земли, и она лежала неподвижно, поджав под себя ноги. Она либо спала, либо выжидала окончания какого-то метаболического процесса. Жерг Хазель начал восхождение на стоножку, словно это была обычная ледяная стена. Он рубил в кристаллическом панцире животного ступеньки и медленно лез вверх, ибо имел дело с исключительно твердым материалом. Делая это, он шептал про себя текст Конституции, отпечатанный на грязном куске бумаги, лежавшем в одном из его карманов под скафандром, который он не мог сейчас ни достать, ни развернуть и который бы тут же сгорел в атмосфере Урана, несмотря на холод и отсутствие ветра. Быть может, он придавал этим словам почти магическую силу; во всяком случае, в этот момент он ощутил веру в возможность успеха своего предприятия: “Радость била во мне ключом, но не радость от уже совершенного, а радость от того, что меня ждало в будущем”.

Он без колебаний направился к голове стоножки, к месту, где панцирь имел три роговые пластины, позволявшие животному выбирать направление и обходить препятствия благодаря эффекту электрического конденсатора, то есть то были его глаза и уши, его осязание, вкус, обоняние.

Он внимательно изучил анатомию стоножки по репродукциям, изготовленным по единственному разделанному экземпляру, и, когда принялся сверлить отверстие, не ошибся. Он в свое время изучал медицину и умел выполнять работу такого рода, хотя, наверно, ему скорее бы пригодились навыки шахтера, а не хирурга, ведь оперировать приходилось гору. Он несколько раз использовал небольшие заряды взрывчатки, но животное не проснулось. В какой-то момент он даже решил, что оно мертво, но его температура все же превышала на несколько десятков градусов температуру атмосферы, а значит, страхи Жерга не имели под собой основания. Наконец он изготовил отверстие глубиной в два метра и один — в диаметре. Чем ниже он спускался, тем легче становилась работа, ибо он уже вошел в зону живых тканей с волокнистой структурой и мягкой текстурой; слои, предохранявшие организм стоножки от внешних условий, но он обрадовался, что добрался до них.

Теперь он приступил к операции с хирургической точностью. Он хотел ввести постороннее тело в нервную систему стоножки, чтобы контролировать ее сон и движения. Сделал он это виртуозно. Он знал, что нервная система стоножек отличается от нашей, что в ней происходят иные химические процессы, но ему удалось найти несколько главных центров и отключить их. Он получил власть над стоножкой. Относительная простота нервной системы животного помогла произвести буквально географическое оконтуривание основных нервных цепей. Делая это, он сравнивал себя с “этими насекомыми, которые справляются с куда большими по размеру личинками, чтобы накормить потомство”.

Но он не был насекомым. Он изобретал сам, использовал опыт других людей. Он предпринял весьма опасную игру и знал это. Когда он ввел стальной стержень в двигательные центры стоножки, чтобы обездвижить ее, животное вздрогнуло, словно холм сотряс сейсмический толчок. “Я пулей вылетел из ямы, чтобы не быть зажатым и раздавленным, и ухватился за пластины и предусмотрительно вбитые колышки. Меня несколько раз подбросило в воздух, потом все успокоилось”.

Он покорил стоножку. Он еще не заставил ее подчиняться воле человека, но главное сделал и мог оставить ее здесь гнить, ибо стоножка принадлежала ему. Думаю, он во весь голос прочел несколько статей Конституции, как, наверно, обращался к богам первый победитель мамонта или пещерного медведя.

После этого он оставил стоножку на месте и на вездеходе вернулся на станцию. Перед уходом он заделал отверстие в теле животного легким пенистым веществом, служившим герметиком на станции и на звездолетах. Единственными следами его работы были две медные проволоки, свисавшие на бок животного, через которые он мог подавать ток на нервы стоножки, чтобы побудить ее к движению.

Он в деталях описал в фильме все, что сделал, но на вопросы города и двух экспедиций ответил, “сделал, мол, небольшое открытие, но предпочитает пока ни о чем не говорить, не зная, идет ли речь о чем-то важном или нет”.