Всадник времени - страница 4

Барон смотрел в окуляры, разглядывая широкую с круглыми ушами морду ирбиса и думая о том, что осторожность и точность действий нужна и барсу. Иначе он или упустит добычу или сам сорвётся в пропасть.

А ему, полковнику Маннергейму, направленному сюда генеральным штабом русской армии, точность и осторожность вдвойне необходимы. Именно ему Российское государство доверило провести военную разведку Северо-Западного Китая и вообще азиатского края. По личному заданию начальника генерального штаба Российской армии генерала Фёдора Палицына. И Маннергейм даже предполагал, что, вполне возможно, докладывать результаты своих разведывательных исследований будет, пожалуй, самому государю-императору лично. Слишком уж редкой и важной была эта миссия.

Об этом ему потом и скажет сам царь, а он, Маннергейм, поведает Его величеству не только о военных возможностях Китая в этом направлении, но и о культуре и промыслах.

О природе и обычаях. Об этнографических особенностях этой удивительной горной земли. Об этих широких азиатских просторах, которые он пройдёт, исследует, изучит. В азиатском своём походе он проедет верхом четырнадцать тысяч километров.

Глаза начинали уставать от яркости снегов, и Маннергейм убрал бинокль. Пора было двигаться дальше.

Жаль, что нельзя сфотографировать. Слишком далеко.

У полковника его Кодак и стеклянные пластины к нему всегда наготове. Сбоку к седлу прикреплена кожаная сумка с фотоаппаратом. Но снежный барс на этот раз был далеко. Может быть, ещё повезёт. Потом.

Чуть сзади ехали верхом китайский переводчик Лю и киргиз-слуга, нанятые бароном в Оше.

К вечеру переходили по мосту горную бурную реку. У самых своих истоков, рождавшаяся в леднике, река Урюк уже гудела и бушевала. Хотя была ещё совсем узкой, втиснутой в скальные берега древних гор. Здесь она оставалась ещё чистой, как слеза. Но там, внизу, где она впадает в Кашгар-Дарью, она будет мутной и совсем не бурной. Потеряет чистоту и горный бурный порыв. Как и человек к зрелому возрасту. И нагрешит, и устанет...

Барон долго глядел в гудящие, сверкающие на солнце буруны и снова размышлял о жизни, о делах своих, о предназначении человеческом. Он обладал редкой способностью не просто философствовать, анализировать, но и сравнивать людские коллизии с природными, проводить неожиданные аналогии. Изучать движение стихий в природе и потоки сил в человеческом обществе. Всё это в дальнейшем помогало ему находить самые мудрые, редкостные решения, которые сделали многие его дела великими.

Его гнедой иноходец Филипп звонко поцокивал копытами по каменистой тропе, потянувшейся вниз после моста. Шерсть коня поблескивала в лучах закатного солнца, из ноздрей шёл пар. И от коня тоже, как и от всадника, исходило дыхание силы и уверенности.

Полковник странствовал вместе с французской экспедицией. Её руководитель, учёный-синолог, известный специалист по Китаю, Пауль Пеллиот был мелочен, ворчлив и жаден. И вдобавок болтлив. Всё это раздражало Маннергейма, но, сдержанный и спокойный, он не подавал виду.

— Monsieur le Baron! Comment cа va?

— Merci, cа va bien![2]

Далее, после этой ритуальной фразы вежливости, следовала масса вопросов о том, где у барона родственники, как он переносит путешествия, зачем он, не специалист по Китаю, поехал в эту экспедицию.

Полковник отвечал односложно. Хотелось осадить, поставить на место этого не в меру любопытного француза, но... воспитание не позволяло.

Слава Господу, в этих местах горные дороги были недостаточно широкими, и ехать приходилось в цепочку по одному. Для второго всадника рядом — места, порой, не хватало. Так, что этот Пеллиот сегодня не мешал барону.

Осматривая дорогу и местность, полковник делал записи, наброски карт, которые позже на стоянках вычерчивал.

Снова организовали небольшой привал. Хотя надо было торопиться, чтобы к ночлегу прийти к юртам принца Хассан-Бегина, одного из сыновей алайской[3] царицы. Теперь Алайское царство уже входило в состав России, и в нём фактически правили представители российской администрации. Маннергейм вёз принцу дружеское послание от своего приятеля из Санкт-Петербурга, молодого князя, десяток лет назад гостившего у принца. В то время они охотились в горах на тау-теке, жили в юртах. Но с тех пор судьба больше не сводила этих людей.