Все, что смог - страница 8

Роман Добролюбова с единственной дочерью Мельника был выгоден для обоих. Недаром Андрей Евгеньевич провел столько вечеров, поучая Марину, что «жена — не стена», а брак не только по любви складывается. Любовь проходит, а денежки остаются.

Марина была девушкой неглупой. Конечно, не такая красавица, как покойная жена Добролюбова, но в тех шмотках и побрякушках, на которые уходило немало отцовских денег, она могла дать любой двести очков вперед. А ночью все женщины одинаковы.

Так считал Андрей Евгеньевич. А Антон… Антон хорошо относился к его дочери. Водил в рестораны, носил на руках. Стерпелось бы, если что. Слюбилось…

Что уж теперь…

Невеселые размышления прервал телефонный звонок. Это была дочь, до сих пор бьющаяся в истерике. Еще бы: почти захомутать такого красавца, дождаться заявления в ЗАГС, а тут на тебе…

Марина, заливаясь слезами, просила его «найти и задушить ту тварь», что убила Антона. Хорошо сказано: найти и задушить. Да разве он похож на праведного мстителя? Умер человек, что тут поделаешь. Забыть бы и жить дальше. Чай, незаменимых людей нет. Только вот убийцу придется-таки найти, кровь из носу.

Андрей Евгеньевич почему-то представил себя самого, залитого, что поросенок на бойне, кровью, и неожиданно ему стало так холодно, что он не выдержал и выключил кондиционер.

А что если Антон не просто так умер. Не от руки случайного грабителя?

Что если…

Но это коварное «если» Мельник поспешил задвинуть назад — в мысль, которая беспощадно рвалась в его сознание, и которую он упрямо не желал туда пускать.

Нужно выяснить, что там произошло. Выяснить и успокоиться. Дочку утешить.

Да, именно так он и сделает. Найдет убийцу, а там решит — в милицию его сдать али… али само собой все решится.

Мельник потянулся к телефонной трубке. Как у любого успешного человека, у него была тьма знакомых, к которым можно было обратиться за помощью. К слову, жена у него приходилась кумой прокурору города. Вот ему-то сама судьба велела позвонить. Пусть родная милиция поработает, за честно выплаченные государству крохи налоговых отчислений.

А если вылезет чего неприглядного, чего никому не надобно знать? Мельник на секунду задумался, и тут же его осенила идея. Держит же он для чего-то службу безопасности. Вот пускай отрабатывает свой хлеб не за здорово живешь.

На пару с милицией что-нибудь да получится. Не может, чтоб не получилось. И убийца Антона безнаказанным не останется. Это Андрей Евгеньевич решил твердо.

Слишком много узелков завязано было на канате, что сверху спускался. Не найдешь, где прохудился — рухнешь далеко вниз. А крылья в качестве страховки никем предусмотрены не были. Чай не ангелы творят большие дела.

Алексей Златарев вышел из кабинета директора с таким выражением лица, будто за пазухой у него была лимонка с выдернутой чекой, а сам он искал по сторонам, в кого бы ее швырнуть. Он едва удержался от того, чтобы не хлопнуть дверью по-настоящему, от души. Чтоб чашки у секретарши в тумбочке зазвенели, и штукатурка с потолка осыпалась.

Но не смог. Златарев был все-таки начальник службы безопасности. Ему надлежало держать лицо в любой ситуации, даже если он не согласен — ой как не согласен — с порученным ему заданием.

Спустившись на первый этаж, он метнул пару недовольных взглядов в сторону сотрудников, куривших в коридоре у окна. Те засуетились, побросали сигареты в открытое окно, и поспешили ретироваться на рабочие места — от греха подальше.

— Тьфу, придурки, — в сердцах бросил Златарев. Сколько лет работает, а все удивляется человеческой недалекости и тупости.

Во дворе ж полно грузовиков и цистерн с топливом. Баллоны с газом стоят — благо дело далеко от окна. А они сигареты в окно кидают. Идиоты!

Зайдя в кабинет, который делил со своим замом, Златарев первым делом выхватил из вазы букет гвоздик, еще довольно свежих, и со злостью затолкал их в корзину для мусора. Зам начальника службы безопасности, Тубольцев Сергей, вопросительно взглянул на своего шефа.

— Между прочим, это были мои цветы. С моего дня рождения, — заметил он.

— Да что тебе как бабе — букетики носят, — буркнул Златарев и с облегчением развалился в кресле, закинув ноги на стол.