Все цвета радуги - страница 11

– В других регионах не замечено чего-то странного или необычного?

– Пожалуй, нет, – ответил гранд-магистр, но Рангар уловил едва заметное колебание.

– Говорите даже мелочи, гранд-магистр, сейчас все может иметь значение.

– В Крон-армаре объявился некто, называющий себя Черным Гладиатором. Он провел несколько боев на аренах Лиг-Ханора, Деоса… и всех своих противников убил в течение первого итта первого раунда.

– Убил?! – воскликнул пораженный Рангар. – Но я же запретил смертельные поединки!

– Я это знаю, ведь ваше решение оформлено императорским указом. Но, видите ли… – Герливадис замялся.

Но колебался он не долго. Рангар так, взглянул на мага, что тот торопливо забормотал:

– Извините, Советник… но в народе ходят упорные слухи, что Черный Гладиатор – это вы.

Ошеломление Рангара оказалось столь велико, что он с размаху хлопнулся в кресло.

Несколько занов царило молчание. Рангар так опешил, что не мог произнести ни слова. Герливадис деликатно кашлянул и произнес, словно извиняясь:

– В народе говорят, что вам надоела праздная и сытая жизнь во дворце, и вы вновь решили вернуться на Арену… инкогнито, разумеется… нельзя же открыто нарушать собственный указ. Тревожит то, господин Советник, что у подавляющего большинства это вызывает… гм… настоящий восторг.

– Так остановите его!.. – почти простонал Рангар: весь ужас ситуации давно дошел до него, но только сейчас к нему вернулся дар речи. – Арестуйте и доставьте во дворец! У вас же более чем достаточно полномочий для этого!

– Имели место три попытки подобного рода, – бесцветно произнес маг. – Все – неудачные, и все – с потерями. Причем Черный Гладиатор уходил в столь эффектном и… гм… эффективном стиле, который невольно заставил вспомнить вас… каким вы были двенадцать лет назад. Манера боя, которую до сих пор никто не смог повторить даже приблизительно… ну и все такое прочее.

– Но ведь я не мог, демон меня раздери, одновременно находиться в двух разных местах!

– Откуда простому народу знать, где вы находились в действительности? – резонно спросил Герливадис. – К тому же, как вам хорошо известно, существуют табиту, и некоторые народные умники на полном серьезе утверждают, что в императорском дворце сидит ваш табиту, а вы… Ну, понятно.

– Да… – протянул Рангар, – ошарашили вы меня этой… мелочью. И ею, как мне кажется, придется заняться мне лично.

Он не знал, что, произнося эти слова, ступил на новую линию своей судьбы, которая очень быстро выведет его туда, куда он страстно и тайно мечтал попасть вот уже много лет.

На звездные пути-дороги.

Правда, не знал он и того, какую страшную цену придется заплатить ему за это.

Когда Олвар осторожно заглянул в кабинет, то увидел, что отец дремлет, откинувшись в кресле, и на цыпочках удалился.

На самом деле Рангар не спал, а размышлял столь напряженно, что у него даже заломило в висках. Зловещие загадки, множась, надвигались со всех сторон, и он не видел путей решения ни одной из них.

Постепенно и как-то незаметно его мозг переключился на воспоминания, вначале из недавнего прошлого, затем все более отдаленного. И наконец, память начала слой за слоем проникать в пласты его прошлой жизни (той, которую он – точнее, его физическое тело – не переживал, но которую помнил; это был парадокс, но даже Алзору не хватало известных Рангару слов и понятий, чтобы растолковать ему этот парадокс; так Рангар и жил с ним, принимая, как принимают дождь или снег).

И он отдался этой реке памяти-времени, как хороший пловец, подустав, отдается течению, чтобы сэкономить силы…

Ретроспекция 2. Взгляд назад.

Ему казалось, что эта БОЛЬ была всегда. Она существовала до рождения Вселенной и осталась бы после ее смерти в мрачной бездне лептонной пустыни. Он не мог поверить, что когда-то светило солнце, и ласковые волны качали их, будто на сказочных качелях из детских снов, и их руки могли коснуться друг друга, и губы слиться в поцелуе… И что он мог видеть ее, нежную, сияющую и… живую. ЖИВУЮ. Боль была рядом, но как бы вне его. Она сидела очень близко, и он знал, что она очень близко, совсем рядом, и пока он не думал ни о чем и не вспоминал ничего, боль тоже сидела спокойно, но стерегла каждое движение его души, каждую мысль. И стоило ему подумать или вспомнить, как она молниеносно делала выпад, и миллионами раскаленных игл пронзала тело, мозг и самую душу… и все заливала жаркая багровая чернота.