Все, кроме правды - страница 4

– Миорелаксант прими, если хочешь, – сказала я, – бускопан.

– А поможет? – спросил он таким тоном, будто ему нравился этот разговор.

Классический ответ человека тревожного типа, прямо по учебнику. Ему это и нужно: ответ и заверение от доктора. Но он был моим любимым тревожным типом.

– Вообще-то мышечные подергивания – ничего серьезного, – ответила я. – Но помочь должно.

– Значит, я не собираюсь сбросить эту смертную оболочку? – уточнил он, и рука, обнимающая меня, слегка взъерошила мои волосы.

– Нет, – заверила я. – Хотя ты ужасный ипохондрик.

– Знаю. Но знакомство с врачом – это очень удобно.

Мы вернулись к прежней позе: он обнимал меня сзади, а Говард устроился между нами. Джек заснул сразу же, а я нет. Никогда сразу не засыпаю.

И это случилось снова, как всегда бывало, когда я, наконец, проваливалась в сон. Мне привиделся мальчик, сидящий передо мной на полу, катетер свисал у него из ноздри прозрачным червем. Он тянулся ко мне, но мои ладони прошли через него насквозь, и мальчик исчез, когда я проснулась.

В мыслях я все возвращалась к тому письму. Даже не к нему, а к взгляду и лжи, маленькой невинной лжи. Впервые он мне соврал, пусть о ерунде.

На работе, посреди пыльных сводов законов, я решила покопаться в сети по этому поводу.

Моя ближайшая подруга Одри помогла мне получить работу секретаря-машинистки у адвоката по врачебным ошибкам. Работа мне, конечно, не нравилась, хотя я с интересом читала заметки и была единственной, кто может разобрать врачебный почерк.

Я взяла толковый словарь и стала искать определение.

Я кивнула и закрыла словарь.

Так, интереса ради посмотрела. Из любопытства.

Я проснулась оттого, что меня осторожно трясли за плечо. Было утро субботы, в комнате стояла сероватая синева.

– Рейч, Рейч! – звал меня Джек.

Этот волнующий голос, его руки на моем теле напомнили мне наши ранние дни, до беременности. Он позвонил мне через пять минут после окончания нашего первого свидания, сказал, что хочет приготовить для меня ужин, и спросил, когда я буду свободна.

Завтра, ответила я. Мы не играли в игры. Я приехала прямо из офиса – в рабочем костюме, с поплывшим макияжем. Он готовил фахитас из курицы, стоя босой в кухне. Представил меня своему коту.

«Я думаю, вы поладите, – сказал он и поцеловал меня – без предисловий, глубоко и страстно, прямо в коридоре. Потом добавил: – Мне не хочется останавливаться, но Говард все мясо съест».

Я открыла глаза.

– Что такое? – спросила я, и воспоминание о той давней сцене растаяло.

– Нам пора.

– Куда?

– Деловой завтрак. Собеседование с этим музыкантом – насчет его фестиваля.

Не слова заставили меня открыть глаза, а интонация. Такой настойчивости я даже не ожидала. Посмотрела на часы, светящиеся зеленым у дальней стены.

– В семь утра?

– Время он предложил… – Джек замолчал, не отрывая от меня глаз. – Я люблю тебя.

Он, не стесняясь, часто говорил мне об этом. Такая демонстрация чувств меня всегда будоражила.

Я села, опираясь на подушки, почему-то думая о своих спутанных волосах, и посмотрела на него. В эти первые дни беременности я никак не могла проснуться. До полудня все перед глазами плыло. Открыла рот, хотела спросить, могу ли я остаться, но передумала. В той ли мы уже стадии? Я не знала. Дом был не мой – его родители купили ему это временное прибежище в Ньюкасле. Мы еще не жили вместе. Быть может, такое предложение прозвучало бы лениво и неуместно?

Я покачала головой. У нас будет ребенок. И в любом случае скоро мы будем жить вместе. Так что мы уже в этой стадии – нравится ему или нет.

– Езжай ты, – попросила я. – Присмотрю за Говардом, а тебе сделаю сэндвич с беконом.

Я улыбнулась ему. Он молчал, не ответив на мою улыбку.

Глаза у меня постепенно привыкли к тусклому свету, и я безошибочно определила промелькнувшую панику. Его взгляд стал, как у собаки, услышавшей шум у входной двери среди ночи.

– Нет-нет. Так не получится.

– Вполне получится, – уговаривала я.