Все кувырком - страница 18

– Нет. – Она так затрясла головой, что развязался белый бант. – Я слушала вас. Папа, а когда мне можно будет выйти замуж?

Он напустил на себя строгий вид:

– А что? Когда бы тебе хотелось?

– Завтра. – Элла хихикнула и натянула на колени свое лиловое платьице. – Я хочу замуж за Люка.

Люк был восьмилетний племянник Беренис.

– Понятно. – Казалось, Гай задумался. – Ну, завтра так завтра, я не против. Но, наверное, мне нужно сначала поговорить с женихом.

Элла нахмурилась, опасаясь, как бы он не узнал о стакане лимонада, который она вылила в чью-то сумку, оставленную без присмотра.

– Зачем?

– Женитьба это серьезное дело, – объяснил ей Гай. – Поэтому я обязательно должен поговорить с Люком, как мужчина с мужчиной. Помимо всего прочего, – строго добавил он, – я спрошу его о планах на будущее.

Жара все не спадала. Утром в воскресенье Дженни упаковала холщовую сумку и отправилась на пляж. Народу наверняка будет битком, зато она сможет развлечься, пытаясь угадать по различным оттенкам белых, красных и коричневых тел, сколько отдыхающие пробыли в Трезайле. А подслушивать их разговоры – особенно ей нравились ссорящиеся пары – всегда было очень весело.

На пляже действительно было людно, к счастью, отлив освободил дополнительную площадь. Многочисленные песчаные замки высились теперь на мокром участке пляжа, позволив серьезным пляжникам с большим комфортом разместиться на сухом. Дженни нашла пятачок, достаточный для того, чтобы расстелить полотенце, раскрыла новый роман Даниэлы Стил и с удовольствием стала прислушиваться к миленькой, уже разгоревшейся дискуссии между двумя толстыми, опаленными солнцем ливерпульцами о том, перекусить ли попозже треской и чипсами или разориться на настоящий воскресный ланч в том шикарном местечке на Амори-стрит. Она хотела было вмешаться и сказать, что шикарное местечко, принадлежавшее Бруно, по воскресеньям закрыто, но жаль было их прерывать. Открутив крышку «Амбр Солер», она тщательно натерла наиболее нуждавшиеся в загаре места и быстро провалилась в сон.

Проснулась она, почувствовав, что в ее пупок льется ледяная жидкость.

Над ней стоял улыбающийся Бруно с банкой колы.

– Конечно, это должен быть «Боллинджер», – сказал он, с удовольствием рассматривая ее тело в бикини цвета фуксии. – Но иногда приходится импровизировать. Я могу присесть?

– Ну, не знаю, – с непроницаемым видом ответила Дженни. – А что, у тебя с этим сложности?

– Хорошо. Может, мне будет позволено занять кусочек твоего полотенца? – Не дожидаясь ответа, он опустился на песок и предложил ей колу. – Должен сказать, выглядишь ты довольно соблазнительно. Я с трудом узнал тебя без одежды.

Ливерпульцы у них за спинами захихикали. Дженни едва не вздрогнула, когда Бруно легонько провел пальцами по ее животу. Было довольно приятно; жаль, диета не оказалась более действенной, посетовала она про себя.

Он не останавливался.

– Не надо, – запротестовала она, отталкивая его руку. – Я толстая.

– Чушь! – слишком горячо возразил Бруно. Приверженность женщин различным диетам ужасно огорчала его, особенно если проявлялась в его ресторане. – Это все остальные слишком худые.

Слегка смутившись, она спросила:

– А где Нина?

– Отправилась навестить родителей. – Он многозначительно взглянул на нее. – Возвращается во вторник утром. Я на два дня остался один.

– Бедняжка, – улыбнулась Дженни, увидев выражение его лица. – Что же ты будешь делать?

Он знал, чего хотел бы, но понимал также, что действовать придется очень осторожно. Дженни Синклер была одна из тех редких женщин, которые не подозревают о своей привлекательности. Еще не познакомившись с ней, он был поражен окружавшей ее аурой печали и впечатлен тем, как гордо она отказывалась принимать сочувствие от друзей, знавших о ее несчастье.

Она была не из тех, с кем можно завести интрижку на выходные. Будь так, он давным-давно завоевал бы ее и забыл. Но она была запретным плодом, и это постоянно подогревало его интерес. Снова и снова Бруно говорил себе, что, с учетом обстоятельств, стоит просто оставить все как есть и не забивать себе голову, но влечение не пропадало, и, как человек опытный в таких делах, он знал, что это чувство взаимно. Под маской безразличия и отстраненности он чувствовал ее интерес. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз наслаждался болезненным удовольствием такой медленно тлеющей дружбы. Как бы то ни было, воскресенье и понедельник были целиком в его распоряжении, и он был настроен еще раз попытать счастья.