Все начиналось с детства - страница 12

У меня была противная привычка грызть ногти. Чтобы

отучить меня от неё, дядя намазал мои ногти «зелёнкой».

Тоже мне придумал! Я стал стирать её с пальцев о стенку

дачи. На стене дачи получилась сюрреалистическая картина.

Разразился скандал.

А однажды, когда бежал по тропинке, наступил на

ржавый гвоздь, торчащий из доски. Образовался гнойный

нарыв. Из—за плотной кожи на пятке, он не мог сам вскрыться.

Меня отвезли в Еврейскую больницу. Из—за гноя наркоз не

подействовал. Нарыв решили вскрывать без обезболивания.

Меня крепко привязали к операционному столу. Пока нарыв

вскрывали, от боли орал так, что, наверное, было слышно на

Дерибасовской. А когда нарыв вскрыли, боль прошла.

…За дачами находился заросший зеленью большой

пруд. Вспомнив «старое», я принялся ловить головастиков.

Я спал на веранде и просыпался рано. Дача располагалась

над морем. К воде надо было спуститься на три метра ниже.

Когда не было волн, вода была прозрачной и можно было

ловить маленьких раков—отшельников.

Гостеприимство – качество,

которое складывается из

первобытной простоты и

античного величия.

Сара Бернар.

Летом 1939 года я гостил в Очакове на берегу Черного

моря, у второго маминого брата, Исаака Мордковича. Он

работал главным инженером на местном консервном заводе.

Там мне запомнилась ловля бычков. Ловил их с мостков

завода, к которым причаливали катера, привозившие рыбу.

Однажды спрятался под мостками от дождя и не заметил, что

с них капает очень грязная вода. Когда я, с бычками, вернулся

домой, тетя пришла в ужас от моего вида и принялась отмывать

меня от грязи.

В столовой завода меня угощали любимым блюдом —

гречневой кашей с молоком.

С двоюродным братом Мариком мы ловили в Очакове

бабочек, жуков, кузнечиков. Затем накалывали их на листы

картона. Как—то раз, тётя сняла с моего листа красивого жука—

рогоносца и прикрепила его на картон брата. Я воспринял это

как страшную трагедию. А тетя сказала – Марик маленький и

ему нужно сделать приятное.

Мы с Мариком ловили больших кузнечиков, держали их

в коробочках и баночках и кормили цветами вербены. Они

были очень прожорливы.

Крестик, «ришелье» и гладь

умиляют взор,

Когда на полотне вышит

красочный узор.

В 1938 – 1940 годах женщины увлекались вышиванием.

На окнах висели вышитые занавески, на столах лежали

вышитые салфетки (а у некоторых – скатерти), на кроватях

и диванах – подушечки разных размеров с вышитыми

наволочками.

Мама умела вышивать на швейной машинке.

Вышиванием увлеклись и некоторые мальчики, в их числе и

я. Способы вышивания были разные: цепочкой, крестиками,

«ришелье» и гладью (самый сложный). Например, нужно

было вышить розу, чтобы в центре она была темно—бордовая, а

края – бледно—розовыми. Весь этот переход цвета выполнялся

нитками нескольких цветов. Нитки были шёлковые и

«мулине». Это было художественное вышивание. Китайская

пословица гласит: «Смотреть на цветы легко, вышивать

трудно». Вышивали целые картины. Иногда я добивался

хороших результатов, тогда мама меня хвалила.

Есть области, в которых

п о с р е д с т в е н н о с т ь

невыносима: поэзия, музыка,

живопись.

Ж. Лабрюйер.

В нашем дворе жил известный в Одессе художник

– Вадим Мурашко. Я дружил с его сыном, тоже Вадимом.

Мурашко руководил художественным кружком во Дворце

пионеров, который в то время располагался

в Воронцовском__дворце, на Приморском бульваре. Он взял меня

к себе.

Вначале мои занятия шли успешно. Мурашко объяснил,

что в любом жанре, который избрал художник, для того

чтобы выполнить на холсте или бумаге свой замысел, кроме

фантазии он должен обладать твёрдой рукой и острым

взглядом. Для этого нужно тренироваться, хотя иногда сама

природа наделяет человека этими редкими способностями.

На первых занятиях мы выполняли простейшие задания

Мурашко. Рисовали кружочки, квадратики, треугольники,

прямые и волнистые линии… Затем начали рисовать

карандаши, стаканы. У меня все получалось хорошо, пока не

перешли к сложным композициям, особенно на природе. В

этом я не преуспел.

Но привычка рисовать простые фигурки осталась. Их

рисовал всю жизнь: в школе, в институте, на собраниях…