Все правители Москвы. 1917–2017 - страница 47
В ясный мартовский день 1917 года Михаил Николаевич работал в парижской Национальной библиотеке. Неожиданно к нему подошел один из политэмигрантов и положил на стол номер «Information» с ошеломляющей новостью: в России революция! Николай II отрекся от престола! Этого момента, вспоминал историк, я не забуду никогда.
После Февральской революции Покровский был избран товарищем (заместителем) председателя исполкома парижского Совета представителей 23 политических и профессиональных организаций русских эмигрантов. Вел переговоры с Временным правительством, Петроградским Советом, другими организациями «в целях защиты интересов оставшихся вне России политэмигрантов, добиваясь, прежде всего, ускорения их отправки в Россию». В августе он и сам получает возможность вернуться на родину. В это время он вновь становится большевиком. В сентябре Москворецкий райком партии выдал ему партийный билет члена РСДРП с 1905 года.
Вскоре Покровский был делегирован от Московского Совета рабочих депутатов на Демократическое совещание, открывшееся в Петрограде. Большевики выдвинули его своим кандидатом для баллотировки в Учредительное собрание. 23 сентября на заседании исполкома Моссовета Михаил Николаевич выступил с обстоятельным докладом о положении русской эмиграции.
В дни Октябрьского вооруженного восстания Покровский разрабатывал проекты постановлений и декретов Московского Военно-революционного комитета (МВРК), обращения к населению, выполнял другие задания Моссовета и МК РСДРП(б). Основная же его работа – редактирование «Известий Московского Совета рабочих депутатов» (с 3 по 10 ноября газета выходила под названием «Известия Московского Военно-революционного комитета»). Один из руководителей московских большевиков в 1917 году А. Ломов (Г.И. Оппоков) позднее писал, что в начале боев с юнкерами Покровский пришел в Моссовет «своей немного хромающей походкой и волнующе-просто просил его двинуть туда, где больше всего нужно. Мы его направляем редактором «Известий Военно-революционного комитета».
Редакция «Известий» размещалась на Малой Серпуховской улице, в здании Коммерческого института (ныне Российская экономическая академия имени Г.В. Плеханова). Здесь же располагался штаб Замоскворецкого районного Совета. В полутемном зале бывшей студенческой столовой, где работали члены редколлегии, всегда толпились люди, по углам были сложены винтовки, стук пишущей машинки сливался с лязгом ружейных затворов. Несмотря на весь этот шум и изрядную суматоху, вспоминал сотрудничавший в «Известиях» Н.И. Бухарин, «Мих[аил] Николаевич ведет себя хладнокровнейшим образом, точно ничего вообще не случилось и не случается и не случится: просто мы делаем очередную работу, и притом, пожалуй, самую веселую».
Как корреспондент «Известий» Покровский побывал в местах многих сражений. В газете появились его репортажи «В Москве», «Успехи революционных войск», «В районах». Среди бумаг Михаила Николаевича сохранились и другие записи, сделанные непосредственно в ходе боев в городе. В одной из них речь идет о решении штаба Замоскворецкого ВРК реквизировать оружие у ненадежных членов домовых комитетов. О необходимости этого, писал Покровский, еще раз напомнила «стрельба у Москворецкого моста, где были убитые и раненые из домов. Вчера были погромы магазинов в Замоскворечье (до 20 магазинов), там, где мало наших патрулей. Сегодня арестовано 20 человек».
В момент наибольшей опасности, когда командующий Московским военным округом полковник К.И. Рябцев предъявил Военно-революционному комитету ультиматум, Покровский, ссылаясь на опыт Парижской коммуны, первым высказался на заседании МВРК за решительные действия:
«Как отмечал Маркс, именно нерешительность, колебания, оборонительная тактика Коммуны во многом определили ее поражение», – горячо доказывал он.
По воспоминаниям Ф.Ф. Раскольникова, прибывшего в Москву во главе отряда революционных кронштадтских моряков, Покровский пользовался большим авторитетом среди руководителей Моссовета. На заседаниях МВРК он обстоятельно и деловито высказывал свое мнение, «которое в большинстве случаев принималось собранием в основу решения. Все свои мысли Михаил Николаевич облекал в законченные литературные периоды, и эта ясная, строго личная формулировка чрезвычайно облегчала взаимное понимание и весь ход работы комитета».