Всё предусмотреть - страница 4

Смакуя момент, гопник полез в карман курточки. Водянистые глазки сузились, обострив угловатые скулы. Из-под разбитой губы показались ровные белые зубы. Бандит не торопясь исполнял привычный ритуал своего племени, который мог обойтись и без ножа – главное правильно податься вперёд, сощуриться, развести руки в сторону и сократить дистанцию мягко, как кошка, потому что шум – о, шум! – может спугнуть оцепеневшую жертву.

В неизбежное вмешалась дергающаяся нога. Она не давала замереть, а горячила, толкала сразу на все четыре стороны и тормошила что-то ещё, древнее и спрятавшееся, что должно было вытрястись из какого-то атрофировавшегося органа. Вдруг правая нога почти отделилась от таза, стрельнула-выпрыгнула вперёд, перенесла вес тела на новую опору, и парень приложился ломиком по руке, которая всё ещё шарила в кармане. Мужика мгновенно привалило к стене дома, откуда он сполз в засохшую клумбу. Рука выпала из кармана и безжизненно ткнулась в землю. Гопник сделал несколько попыток подняться, закончившиеся невнятным поскуливанием.

– Вали куда шёл, – в истерике зашипел Вова, – вали отсюда!

Мужик потянулся в карман другой рукой. Спину прострелило опасением пистолета – не может же он в таком положении рассчитывать на нож. Нужно было ударить снова. Разом припомнив гору непреднамеренно читаной литературы, парень осторожно занёс выдергу и легонько, будто вколачивал маленький гвоздь, опустил её на уже покалеченную руку. Просто чтобы упредить. Без всякого злого умысла. От волнения удар вышел неточным, по касательной попал в плечо, соскользнул с костяшки, и изогнутый конец монтировки вторгся в чужой висок.

Усилия тела исчезли.

Стало тише.

Не было никаких сомнений – он убил. Он вышел пописать и убил. Если бы не вышел, не убил бы. Если бы починил калитку, не убил бы. Если бы занёс выдергу в дом, не убил бы. Если бы не включил на крыльце свет, не убил бы. Если бы не носил бородку, не убил бы. Если бы умел драться, не убил бы. Если бы не был трусом, не убил бы. Если бы, если бы. Если бы не убил.

Вова оглянулся, будто мог что-то увидеть во тьме, и бережно, чтобы не был слышен щелчок, погасил на крыльце свет. Пока глаза привыкали к темноте, из головы вылетело желание куда-то звонить, бежать, спрятаться и звать на помощь дядю Толю – тот бы присоединился к вопросам бродяги, и соседа тоже бы пришлось забить гвоздодёром.

Нужно спрятать тело.

Первым делом Вова заволок труп в дом. Покойный мог быть не один, их перебранку мог кто-то услышать, по дорожке мог пройти ещё один забулдыга, и вообще 'мог' в таких ситуациях самый неприятный глагол. Тело оказалось тяжёлым. Оно глухо билось о ступеньки, которые накидали мужику ударов. Затащив покойника в дом, Вова тихонько, молясь на несмазанные петли, закрыл дверь. Спохватившись, погасил во всех комнатах свет – теперь дом якобы спал. Светящиеся часы на веранде вызеленили половину первого. Простые цифры, похожие на черты и резы, ожгли морозом: полпервого для субботы недостаточно позднее время! Вот бы полвторого, а ещё лучше полтретьего. Вот в полтретьего бы... ох, в полтретьего!

Так-так-так.

Нужно осмотреть тело. Руками нельзя. Перчатки! Где перчатки!? Вот, на буфете, вчера копались в грядке с кабачками. Что теперь? Осмотреть карманы! Нет, сначала тряпку! Вытереться!

Рубашка была мокрая. Ноги, особенно та плясавшая падла, были сухими. Прямо в перчатках парень скомкал одежду, вытер испарину и отбросил рубашку в сторону. Хотел притронуться к трупу, но перчатки тоже были мокрыми, а в голове уже шла игра в криминалиста, который запретил трогать потными перчатками человеческую улику.

Пришлось искать новые. Где они? Мать в теплице оставила? Не идти же в теплицу! Ага, вот пара. С пупырышками. Так, пупырышки должны быть вовнутрь. Хорошо, что теперь? Теперь – карманы. Мелочёвка, нож, ствола нет... Чем он вообще хотел щёлкнуть? Телефон! Нужно найти телефон! Хоть бы у него не было телефона!

Телефон был.