Всего несколько дней - страница 12

— Это цель жизни? — спросил Антон.

— По-о-чему нет?

— Это не цель, а профессия, — возразил Антон.

— Но может слиться. Цель и профессия могут быть одним. Моя цель — найти интересное, нужное место в жизни и всю себя отдавать любимому делу, — сказала Ася.

— Может, ты синий чулок? — криво усмехнулся Антон.

— Неправда. Я хочу личного счастья. Хочу, чтобы у меня был красивый дом, красивая семья. И обязательно дети. Не единственный, а дети. Люблю жизнь. Люблю жизнь, люблю… — Она оборвала бурный поток слов и виновато поглядела на Антона.

Он сидел, понуро опустив голову.

Она быстро к нему подошла, села рядом, положила руку ему на плечо.

— Антон, извини меня, я забылась. Да… я уроки для тебя записала. На завтра.

— Не пойду в школу.

— А знаешь, ребята говорят, когда ты убежал, все поняли, что Гри-Гри раскаивается, в душе понимает, что неправ перед тобой.

— Если бы даже он попросил у меня извинения, и тогда все равно.

— Но ведь ты тоже ему нахамил.

— Я в ответ.

— Ася, убедилась, что его ослиное упрямство не сломишь? На се-е-годня хва-а-тит педагогики. Пошли, — позвал Колька.

— Я погожу, — коротко ответила она.

— Тогда по-о-ка.

Колька махнул рукой и ушел.

Антон молчал, понуря голову.

— А ведь и верно, океанология — наука увлекательнейшая, нестандартная, даже экзотическая, — продолжала Ася, — и Колька будет океанологом. И вообще, Антон, сколько прекрасных дел на свете, голова кружится, так интересно, глаза разбегаются — не выберешь.

— Значит, нет одного, единственно нужного, если не выберешь. Значит, посредственность.

— Антон, я сделала бы все, чтобы тебе помочь, — не сразу заговорила Ася. — Но как? Знаешь, когда я узнала тебя? Прошлой весной, я только перевелась в вашу школу, было комсомольское собрание, ты выступал, что-то о литературе… Запинался, мялся, но все слова свои. Антон, как тебе помочь? Могу убрать комнату, сварить суп — для тебя и в больницу, для мамы.

— Ты какая-то необычная генеральская внучка. Яичницу жаришь, супы варить умеешь. Может, прошла практику в тимуровской команде?

— Не ершись, Антон. Расскажи об отце… Если можешь.

— Всего не расскажешь, — угрюмо промолвил Антон. — Вон на стене картины. Погляди, вон птица летит. Улететь бы куда-нибудь.

— А что? Стоит захотеть. Можешь стать летчиком. Только неучей в летчики не берут.

— Все воспитываешь. Я не о том. Неужели не понимаешь? Совсем о другом… Вчера нам прислали письмо из какого-то Отрадного, папа там был в командировке. А мама разорвала письмо. Нервная. Теперь не знаем, где это Отрадное, что папа там делал… Что меня мучает… — У Антона перехватило горло, он с трудом сдержал плач. — Что меня мучает и маму… Последнее время папа стал тихий и слабый. Такой прозрачный, будто вода смотрит сквозь тонкий слой льда; а мы не замечали, какой он стал последнее время, а мы и не видели, и не думали, что с ним это может случиться.

Ася слушала, не отрывая от него строго-внимательных глаз.

У нее изменчивое лицо. Светится улыбкой, смеются ямочки у губ, сияют глаза. А то вдруг разом, как сейчас, все погаснет.

Оттого, что она так страстно сочувствовала, Антону хотелось изливать перед ней душу. Он ни с кем не делился, одиночество и молчание угнетали его.

— Наш дом, если можно так сравнить, был словно полный оркестр. Отец тихий, но он был контрабас. Теперь контрабаса нет, и только скрипки жалобно поют.

— Ты любишь музыку? — быстро спросила Ася.

— Да… Не знаю… Кажется, да.

— Пишешь стихи?

— Вот уж нет! Двух строк не умею срифмовать.

— В стихах главное не рифмы. Главное — чувство. Мальчишки прячут свои чувства, а ты не умеешь скрываться.

«Умею, — подумал Антон, — ты не догадываешься, что ты моя Тайна. Никто об этом не знает, ни ты, никто, разве немножко Колька».

Подумав так, он смутился и снова не знал, о чем говорить.

Но раздался звонок. Пришел Красовицкий.

Неторопливо снял пальто, аккуратно повесил на плечики, шляпу положил на столик перед зеркалом, пригладил гребенкой волосы. Антон зорко наблюдал, как он обстоятельно все это делает. Зачем он пришел?

— Не скучаешь? — глянув на Асю, сказал ему Красовицкий. — То есть, я хочу сказать, товарищи навещают, молодцы! Мне в подъезде сообщили про маму, — вздохнул он. — Характер у твоей мамы порывистый. Про отца-то нипочем не угадал бы, что свалится, — тихий, мирный был человек, а мама — кипяток. Надеюсь, случай не очень тяжелый.