Всего одна жуткая ночь - страница 10
Тьма скрывала ошибки.
Тьма дала индульгенцию на ликвидацию любых запретов.
Тьма позволила стать кем-то другим.
И даже болезненные ощущения в глубине ее лона не останавливали. Наоборот! На миг задохнувшись, стоило адмиралу яростно толкнуться вверх, девушка всхлипнула — и с отчаянной решимостью сжала мужские плечи. Ногтями впилась в напряженные до каменной твердости мышцы. Прижалась щекой к лишенной волос голове, вслушиваясь в его глухое рычание.
И зажмурила совершенно бесполезные сейчас глаза. Мир вокруг перестал быть интересным. Все самое восхитительное и невероятное происходило внутри!
И в это, порожденное в чем-то грубым и физиологическим соитием, торжество восторга хотелось «вслушиваться» бесконечно. Запоминая каждый миг ощущений от стремительных рывков мужчины, трепетание собственных, непривычно напряженных мышц, что тугим кольцом сжимались вокруг мужского члена.
Рине хотелось кричать от боли. Но причиной этой боли были совсем не резкие движения плоти партнера. Нет! Болью — тягучей и несносной — скрутило все ее нутро, заставляя женское тело стискивать бедрами мужской торс, выгибаться навстречу каждому его порыву. Болью неудовлетворенного желания. И эта животная потребность управляла сейчас Риной. Она заставляла ее ерзать, подаваться навстречу каждому толчку мужского члена и жалобно стонать, когда он покидал ее лоно.
Адмиралу было в чем-то сложнее. В темноте, в состоянии невероятного нервного напряжения, когда все его тело действовало скорее рефлекторно, нежели осмысленно, инстинктивно ища способ забыться, он жадно стремился к обладанию девушкой. И ничто не смогло бы его сейчас остановить. Какое-то адское неистовство овладело им.
Это неистовство — бурлящее в крови и словно испускающее в воздух призывные флюиды — он ощущал и в ней.
Закрыв глаза, адмирал полностью погрузился в ощущения тесноты и порой легкого сопротивления проникновениям своей плоти в жаркое женское лоно. И чем труднее было протолкнуться в него, тем сильнее сжималась в его душе тугая пружина восторженных эмоций и удовольствия. Тем больше твердели мышцы ягодиц, каменея от напряжения. Тем мощнее и размашистей получались толчки. И тем стремительнее становились движения. Так невыносимо трудно было расставаться с узкой теснотой женского лона!
«Совершенна!»
Одной рукой мужчина поддерживал девушку за бедра, другой вынужден был помогать себе. Его член разбух до предела из-за колоссального притока крови. Сжимая его в ладони, он чувствовал вздувшиеся бугристые вены, обвивающие ствол, касался пальцами влажной, слегка маслянистой от естественной смазки Рины головки.
Она подрагивала, выдавая нетерпеливое стремление владельца вновь оказаться в желанной глубине тела сжимавшей его ногами женщины.
Но у Нои не всегда получалось одним настойчивым рывком проникнуть внутрь напряженного жаждущего тела. Головка члена скользила по влажным от страсти складочкам лона, соскальзывая вниз и заставляя мужчину рычать от яростного негодования.
В такие моменты адмирал рукой направлял член, пальцами слегка раскрывая вход в женское лоно, прежде чем в очередной раз вжаться в ее плоть, притиснув со звериной яростью и мощью к стене. И стоило их телам соединиться в полном слиянии, как его проворные и, вопреки размеру, ловкие пальцы находили напряженный бугорок в самом верху ее складочек.
Прикосновения шершавых грубоватых пальцев адмирала к самому чувствительному сейчас месту ее тела заставляли девушку извиваться, сильнее насаживаясь на мужскую плоть. Рина исступленно лупила партнера пятками по спине, вынуждая его погружаться в нее полностью, не отстраняться. Она не осознавала, что кричит, проклинает и умоляет его о чем-то. Не чувствовала царапин, остающихся на коже спины, когда адмирал, полностью отдавшись неодолимому желанию совокупления, с одержимостью и силой безумца вновь и вновь врывался в ее тело, ускоряясь с каждым толчком.
Что прозвучало первым — его дикий рев или ее отчаянный крик с признанием капитуляции — не важно. Они вряд ли слышали друг друга, настолько сильны были испытываемые каждым ощущения.
Шквал! Цунами! Тайфун!