Всемирный следопыт, 1931 № 04 - страница 7

Перед этим в доме была суматоха, чистили и убирали все, что могли. Все уже знали, что в кабинете стоит Сурама и пользовались каждым случаем, чтобы посмотреть на него в щелку.

Коллектор сам, с помощью двух слуг, перетирал редкости своей коллекции и убирал кабинет.

— Осторожнее со святым, — хлопотал он и, взяв у слуги метелку, смахнул пылинку с плеча Сурамы. Потом отошел к окнам и бросил общий взгляд на комнату.

— Сурама, — сказал он, и голос его напоминал тот, которым говорят с духами на спиритических сеансах, — вы не посетуете на меня, если я передвину вас немного в угол? Так будет лучше.

Двое слуг осторожно подняли худощавого индуса и установили его в угол. Теперь он составлял пару с деревянным «брадикабуддой», и коллектор был удовлетворен.

Сэр Ватсон сиял ослепительной белизной одежды. После короткого разговора о делах на террасе, он был незаметно вовлечен в кабинет.

Брадикабудда, зловеще смотревший из сумрачного угла, произвел на него некоторое впечатление и даже заставил сперва отшатнуться. Чтобы исправить эту ошибку, он вплотную подошел к Сураме, с любопытством рассматривая его лицо.

— Великолепно сделано. Но… он смотрит?

— Он живой, — предупредил коллектор.

Ватсон быстро отступил и понизил голос:

— Как живой?

— Один из местных святых, сэр. Совершает свое подвижничество у меня. Оцепенел вчера во время разговора со мной.

— И с тех пор стоит?

— Стоит.

Ватсон дико посмотрел на коллектора. Потом перевел взгляд на Сураму.

— Вы не устали? — спросил он громко, как говорят с глухими. — Я говорю: вы не ус-та-ли? — Сурама молчал. Ватсон пожал плечами. — Совершенно непонятная психология.

По проекту коллектора завтрак должен был состояться здесь же, среди редкостей. Но Ватсон покосился в угол и брезгливо отказался.

— Может быть, мне это кажется, но от него идет какой-то затхлый воздух, — пробурчал он.

— Да? — коллектор строго посмотрел на Сураму.

— И вообще я советовал бы вам ставить их где-нибудь в саду, в беседках, что ли, или еще лучше в крытых амбарах, чтобы не подавать населению дурного примера.

«Музей» не удался. Не удался и обед, так как Ватсон пожелал обедать в клубе, в обществе всей английской колонии.

День был особенно зноен. Мертвенно-тихие стояли деревья с опаленными и свернувшимися листьями. Город поник, раскаленный и обессиленный. Но перед амбарами стояла толпа.

Она стояла молчаливо и упорно на некотором расстоянии, которое охранялось полицейскими. Она не походила на вчерашнее случайное и бурное сборище, она походила на одинокого часового, на аванпост, выставленный городом.

Вечер не принес облегчения. Воздух был тяжел, словно мрак стал весомым. В горах заиграли молнии скопившихся туч.

Обеденный зал в клубе, залитый электричеством, напоминал печь. Непрерывно колыхавшаяся пунка[8] веяла огнем. Ватсон говорил:

— В течение последних недель по всей Индии произошли волнения черни. Индийское правительство, в связи с растущей угрозой безопасности, вынуждено прибегнуть к средствам, необходимым для восстановления уважения к власти. Анархические волнения не заставят индийское и английское правительства отступить от своей политики. Таково мнение вице-короля, джентльмены.

Коллектор, искавший случая реабилитировать себя, упомянул о Ленсли и о трехстах расстрелянных.

— Он кажется все-таки отозван?

— Неблагоразумно было бы оставлять его, — сказал Ватсон, глядя мимо коллектора. — Но вице-король говорил с ним и благодарил за решительность и быстроту. Он назначается в Шолапур.

Коллектор поспешил налить себе стакан. Когда подали рис с кери — индийское блюдо, вошедшее в английское меню, — он вновь открыл рот и упомянул о всеиндийском национальном конгрессе, с которым правительство вело переговоры. Но Ватсон холодно заявил, что «тактика конгресса разрушительна в отношении административно-экономической и социальной структуры государства».

— А как работа комиссии, сэр?

— Работа комиссии закончена, сэр.

Тут Ватсон посмотрел прямо в глаза коллектору.

— Комиссия нашла, что Индия еще не созрела для самоуправления.

Слова эти были выслушаны в чрезвычайном молчании. Подбородки джентльменов поднялись на один сантиметр выше обыкновенного. Талии миссис выпрямились, и глаза их стали строги и печальны. Англия вновь брала на себя бремя ответственности за судьбу древнейшего, но все еще не созревшего для свободы народа.