Всему вопреки - страница 40

— Он считает, что это его ребенок. И хочет, чтобы я… избавилась от него. У Чарльза есть знакомый, который поможет с этим…

Мэри замолчала, уткнувшись взглядом в колени, и стряхнула с юбки невидимую пылинку, с замиранием сердца ожидая, когда Бен произнесет приговор ее нерожденному малышу.

Бен вернулся к столу, отодвинул стул и сел.

— Что именно сказал Чарльз? Повтори дословно, если сможешь.

— Я запомнила все до последнего слова. И никогда не забуду. — Мэри вновь сглотнула и усилием воли заставила себя держаться спокойно — вопреки хаосу, который бушевал у нее внутри. — Он сказал: «Я не допущу, чтобы какой-то грязный ублюдок снова исковеркал мне жизнь…» — Мэри охнула и схватила Бена за рукав. — «Снова», понимаешь? Это значит, что такое уже случалось прежде! А я-то гадала, отчего он поехал с тобой в Эджуотер вместо того, чтобы вернуться в Огайо!

— Он сказал, что вырос в богатой семье, и родные хотели, чтобы он занялся семейным бизнесом — а ему втемяшилось в голову стать полицейским, о чем мечтал и я. — Бен помотал головой. В глазах его плескались боль и гнев. — По правде говоря, я никогда особо не верил этой истории. Чарльз иногда кричал во сне: «Папочка, мамочка, не надо, хватит!» и все такое прочее… Я понял, что родители его били. Мне так хотелось показать Чарльзу, что не все люди такие плохие… И вот как он отплатил мне за доброту!

Бен вскочил и в ярости отшвырнул стул.

— Я убью его голыми руками! — прорычал он, глядя на свои могучие руки со скрюченными от напряжения пальцами.

Снова сердце Мэри обвили ледяные щупальца страха.

— Если ты убьешь Чарльза, тебя посадят в тюрьму… и значит, он все равно победит — ведь я тебя потеряю. Нет, Бен, ты не можешь убить его. Он… он же спас тебе жизнь во Вьетнаме.

Рот Бена искривился в жутковатом подобии улыбки.

— О да, я рассказывал тебе об этом — как трое вьетконговцев застигли нас врасплох, и меня ранили в живот, а Чарльза в плечо. Я-то сразу вышел из игры, но он дрался, как дьявол, хотя был ранен еще дважды. И убил их всех.

Мэри отрешенно кивнула.

— Я знаю.

— Но всего-то ты не знаешь, родная. Чарльз стрелял в этих парней, пока у него не закончились патроны, а тогда набросился на них с ножом и изрезал всех троих до неузнаваемости. Когда все было кончено, он огляделся и увидел меня… но не думаю, чтобы он сообразил, кто я такой. Он рухнул без чувств, и вот в таком состоянии нас нашли. Да, он спас мне жизнь, и за это я ему всегда был благодарен, только вряд ли он даже помнил, как это было. Мне кажется, что ему хотелось не спасти меня, а прикончить этих троих. Просто утолить свою ярость.

В два гигантских шага Бен вернулся к Мэри, взял ее за плечи, поднял со стула и притянул к себе. Слезы текли из его глаз, по-детски размазываясь по щекам.

— Ох, Мэри, прости меня! Это я впустил Чарльза в нашу жизнь. Я хотел помочь ему… и вот что из этого вышло. Это я во всем виноват!

— Не смей говорить так! Во всем виноват Чарльз. Только он, и никто другой. И это его нам надо остановить, пока он не причинил вреда тебе, нашему ребенку или еще какой-нибудь женщине.

— Ты права. Его надо остановить. Завтра же утром я позвоню в полицию его родного города и выясню, что именно Чарльз имел в виду под словом «опять». Раскопаю все, что удастся… и с этим пойду к шерифу.

Бен теснее привлек к себе Мэри.

— Все будет хорошо, — прошептал он, касаясь губами ее уха. — Вот увидишь, все будет хорошо.

Мэри прижалась к мужу, почти веря, отчаянно желая верить, что так и будет. Ее Бен всесилен. Он все уладит и охранит от беды и ее, и будущего малыша.

— Ребенок, — очень тихо сказал Бен. — Это и вправду ребенок Чарльза?

И цветок надежды, едва оживший в душе Мэри, снова канул в бездну беспросветного отчаяния.

— Нет! — она замотала головой. — Это наш ребенок! Наш! — И, тут же сникнув, жалобным шепотом добавила: — Я не знаю…

Секунду, которая показалась Мэри вечностью, Бен безмолвно прижимал ее к себе, а затем отстранился и взял за подбородок ее мокрое от слез лицо, вынудив посмотреть ему в глаза.

— Все верно! — с силой произнес он. — Это наш ребенок. Мне наплевать, чьи у него или у нее будут глаза. Мне наплевать, кто посеял семя, породившее эту жизнь. Это наш ребенок.