Встреча через века - страница 14

И так будет происходить со всем, что встретится такому человеку в новом ему мире цивилизации.

В обычных условиях дети сравнительно легко овладевают основами науки на том уровне, которого наука достигла ко дню их рождения. Их мозг как бы подготовлен к восприятию знаний, достигнутых человечеством. Он соответствует этим знаниям по своему весу и качеству.

По мере того, как человечество движется вперед по пути прогресса, мозг людей изменяется и совершенствуется. Это изменение происходит постепенно и незаметно, но непрерывно. Родители передают детям свои физические качества, в том числе и качества мозга. Поэтому новому поколению не столь трудно и не столь уж много времени надо затратить, чтобы достигнуть уровня знаний предыдущего поколения. Преемственность знаний идет естественно и безостановочно. Кривая эволюции плавно поднимается вверх.

Но произошло бы совсем иное, если бы между поколениями образовался разрыв во времени.

В нормальных условиях такой разрыв произойти не может. Но для Дмитрия Волгина это произошло именно так. Он «родился» в тридцать девятом веке, с мозгом человека двадцатого века, способным понять и легко усвоить все то) к чему пришло человечество за века, предшествующие двадцатому. Но вся сумма знаний, накопленная за века последующие, оказалась для него закрытой книгой. Он пытался приступить к чтению этой книги, с большим трудом разобрался в ее первых страницах и… остановился в бессилии. Его мозг был не подготовлен от рождения к восприятию этих знаний. Степень умственного развития не соответствовала ступени, на которой находилась наука.

Между днем его «первой смерти» и днем, когда он вторично вошел в жизнь, миновало девятнадцать веков. Длинный ряд поколений прошел по Земле за эти столетия.

И какие столетия!

В период младенчества человеческого общества, когда условия жизни не менялись или менялись едва заметно, несколько веков не имели значения. Даже в средние века «христианской эры», в так называемом средневековье, разница в качестве мозга человека, скажем, восьмого века и человека пятнадцатого века оставалась незначительной.

Но когда люди миновали первую, наиболее трудную полосу «подходов» к знанию, когда расширился фронт наступления на тайны природы, когда человечество вплотную подошло к ступеням бесконечной и крутой лестницы науки и стало подниматься по ней, сперва медленно, а затем все быстрей и уверенней, положение в корне изменилось.

Новые широкие горизонты раскрылись перед людьми и с каждым шагом, с каждой ступенью становились шире и необъятнее. Старое оружие уже не годилось, нужно было новое.

Этим оружием был мозг. И мозг приспособился к темпу движения, перешел на другую, высшую кривую развития. Из плавной и пологой, какой она была раньше, эта кривая становилась все более заметно крутой. С каждым веком умственное развитие дедов и внуков менялось. Между ними явственнее проступало качественное различие.

Если бы Волгин имел сына и его род не прекратился за это время, он мог бы встретиться со своим отдаленным потомком, и, несмотря на прямое кровное родство, разница между ними в весе и качестве мозга оказалась бы огромной. «Разрыв во времени» выступил бы тогда с полной очевидностью.

Волгин был образованным человеком и всю жизнь прожил в больших городах, где сосредотачивалась наука и техника его вена. Но в сравнения с окружающими его теперь людьми он был человеком отсталым и, в сущности, неграмотным. Понять, например, действие телеофа было ему так же трудно, как в двадцатом веке человеку из дебрей Южной Америки понять действие телевизора.

Волгин понимал это или думал, что понимает, и не требовал объяснений, которых никто не мог дать ему. Он считал, что дело во времени. Он будет учиться с самого начала и постепенно все поймет. Это казалось ему очевидным и не вызывало никаких сомнений.

К счастью для него.

Приступать к занятиям сейчас не было времени. Его ждали совсем другие «уроки»: надо было изучать жизнь современного общества. И эта «наука» казалась ему более важной и более нужной.

Так получилось само собой, и это опять-таки было великим счастьем для Волгина, хотя он сам не сознавал еще всей важности и спасительности этого факта.