Встреча, или другая реальность. Черная Дыра - страница 8
–У тебя это раньше бывало?
–Что? – Не поняла Прасковья.
–Твои приступы. – Пояснила Марфа. – Приступы, после которых ты ничего не помнишь?
Прасковья сказала совершенно уверенно.
–Нет.
–Ты уверенна?
–Абсолютно.
–Хорошо. – Успокоилась Марфа. – А то я бы, то подумала что…
–Что? – Перебила Марфу испуганная Прасковья. – Что подумала?
–Что у тебя белая горячка. – Сказала Марфа и пояснила. – Ее первоначальная стадия.
От этих слов Прасковья сделалась бледной как смерть. Дело в том, что она знала, что такое чума, чахотка, белая горячка, тиф, и многие другие заболевания свирепевшие в то время. Она спросила с чувством глубокого беспокойство:
–Ты уверена в своих словах???
Марфе было что сказать, но она задала один вопрос:
–Ты давно пьешь горькую?
Та задумалась.
–Около двух лет. – Сказала она и тут же поняла.
–Ты думаешь что???
–Совершенно верно. – Подтвердила Марфа и утвердила. – Я уверена. Это алкоголь.
Прасковья неиствовала.
–Какая сука эта Лагужина!!! – Кричала она. – Я к ней со всей душой, а она… – Злилась на себя Прасковья. – Эта сука…
И тут Марфа неожиданно спросила у Прасковьи:
–А откуда ты сейчас приехала?
Прасковья на секунду задумалась и машинально сказала:
–Не помню.
Она действительно не знала, откуда она приехала, она не знала ничего из того, что она должна была помнить. Она помнила лишь то, что после пивнушки, она села в машину Лагужиной. На этом ее воспоминания обрывались. Дальше пустота. Прасковья испугалась, испугалась того, что за все это время она никогда не слушала своего мужа. А он был прав, когда говорил, что Лагужина ей не компания. Она встала со стула и побежала в спальню, в спальню, просить у Григория прощенье, прощенье за все то горе, которое она ему причинила. Но ее труды были тщетны. Вбежав в спальню, она не обнаружила никого, лишь записку оставленном Григорием, лежащею на той же, но уже застеленной кровати. Я напишу ее полное содержание, без сокращений. Вот ее содержание.
Записка.
Прасковья, моя жена. Я устал от твоих споик и дружбы с этой Лагужиной. Я оставляю тебя, Надеюсь, что с ней ты будешь счастлива. Что касается нашей дочери, то я ее забираю. Я не хочу, что бы она росла в обстановки никак не востребованном ее детской психикой. Досвидание, Григорий.
Прасковья, дочитав записку, ничего не сказав, обернулась к двери. Она даже не заметила, как записка выскочила из ее рук, и плавно опустилась на кровать. В эту минуту, она никого ничего не хотела слушать и видеть. Она только знала одно, ее бросили, бросили за то, что ей изменили. Она, конечно, знала, что она не подарок, и все-таки? Она не понимала, почему произошло так и не как иначе. Она видела перед собой зашедшую в спальню Лагужину. Прасковья не понимала, откуда она взялась. Она видела перед собой лягушачью морду, насмешливою и надменную улыбку. Все то, что можно увидеть, всю мерзость в человеке, особенно когда он пьян, она видела сейчас в Лагужине. Она со злобой, скоробившись прошипела:
–Ну что, довольна?
Но та лишь дико смеялась. У Лагужиной не было ни чувство жалости, ни чувство сострадание, ничего, что присуще человеку.
–Пропусти. – Потребовала Прасковья. – Пропусти, а не то пожалеешь!
Лагужина стояла у входной двери и массой своего тело затмевала проход. Она с превосходством заявила:
–И что ты сделаешь? – И она пуще прежнего, дико рассмеялась.
И тут произошло то, что Лагужина не могла никак ожидать. Да и Прасковья то же была в недоумении. Чья-то неведомая сила схватила Прасковью, и бросила в сторону двери, где стояла Лагужина. Прасковья не зная как, пролетела сквозь Евдокию Жаловскую и, вылетев в дверь, она очутилась в каком-то пространстве, пространстве, невесомом состоянии своего тело. Ее мозг отяжелел, будто что-то неведомо сильное и тяжелое сдавило ее мозги. Клаустрофобия, подумала Прасковья, и решила, сама, и удивилась, откуда она знает это слово; клаустрофобия? – Что это со мной? – В ужасе думала Прасковья. – Что со мной произошло? Я мертва?
« НЕТ, НЕ МЕРТВА ». – Сказал чей-то голос в ее подсознании.
–Кто ты? – Испугано спросила Прасковья. – Я сплю?
« НЕТ, ЭТО НЕ СОН ».
Прасковья насторожено спросила: