Встречи господина де Брео - страница 5

Находясь всецело под властью подобных мыслей, г-н де Брео поднялся. Ветерок пробегал по деревьям над его головой и доносил до слуха звуки скрипок. Он направился к месту танцев, отыскивая, как мог, дорогу в лабиринте кустарников. Дойдя до перекрестка, он остановился в нерешительности. Ему показалось, что он слышит жалобный голос, то прекращавший, то снова возобновлявший свои стоны. Г-н де Брео сделал несколько шагов. Он находился у грота из раковин. Вход туда был еще иллюминован. На пороге стоял человек, преклонив колени. Тень его удлиненно падала перед ниц на пол. Эта личность, по-видимому, находилась в расстроенных чувствах. С непокрытой головой, он изо всех сил бил себя кулаком в грудь. Присмотревшись, г-н де Брео, к великому своему удивлению, узнал в нем того человека, который только что вздыхал так шумно подле него при появлении г-жи де Блион на сцене в кругу рогатых сильванов.

Г-н де Брео решил удалиться, не разузнавая более подробно, что этот незнакомец там делает, как вдруг тот сам обратился к нему со следующими словами:

— Кто бы вы ни были, сударь, не бойтесь подойти ко мне. Я не тот, за кого вы могли бы меня принять. Я не безумный злоумышленник, не колдун, скребущий землю, чтобы найти клад, не икающий, упившийся пьяница, хотя последний грубый образ слишком хорош для того, что я собою представляю перед самим собою и перед Господом Богом. Мне нет необходимости выдумывать на себя всяческие низости, чтобы почувствовать свою, потому что человек через грех теряет свое место в мироздании и падает до самой низкой ступени, и я, сударь, жалкий грешник.

И он снова ударил себя в грудь. На лице его, которое г-н де Брео помнил в краске желания во время танцев г-жи де Блион, теперь явственно можно было прочитать смущение и искреннее отвращение к самому себе. Углы его полного рта опустились в унылой гримасе.

— Посмотрите на меня, сударь, — продолжал он через минуту, — научитесь, как слаб человек без божественной помощи и без поддержки его милосердия. Мы не более как прах, сударь; но если наш состав тленен, то нетленна та искра, которая его одухотворяет. Мы умираем, а она остается. Небо ее принимает, или она присоединяется, к гееннскому огню. Не ужасно ли сознавать это, хотя Господь вселил в нас это сознание как доказательство своей любви и заботы о нас?

Он остановился и перевел дыхание, как человек, привычный к произнесению речей.

— Вас, без сомнения, удивляет, — продолжал он, — что в состоянии расстройства, в котором вы меня видите, в моих словах есть известная последовательность и довольно правильные обороты. Это следствие привычки к словесным занятиям. Я преуспеваю в них, даже снискал известную славу, но — увы! — к чему она послужит мне в последний день? Господь глух. Приговоры его ужасны, и никакое красноречие не смягчит их справедливости, не умалит их строгости.

Незнакомец поднялся. Г-ну де Брео стало очевидным, что платье незнакомца не в надлежащем и благопристойном порядке. Грешник находился, если можно так выразиться, в самом греховном облачении: камзол расстегнут, белье скомкано, штаны спущены. При приближении г-на де Брео он немного оправился.

— Как, это вы, сударь? — произнес он, беря его за руку, самым естественным тоном. — Хотя я совершенно не знаю вашей фамилии, но наружность вашу припоминаю отлично. Только что я видел в ваших глазах опасное пламя, ведущее к худшим ошибкам. И вы в женщинах любите не их душу, а тело, и я готов поклясться, что в делах любви вы идете по греховной стезе.

Г-н де Брео не протестовал и улыбнулся.

— Не смейтесь, — с жаром воскликнул толстяк, — не смейтесь! Значит, вам, сударь, совершенно неизвестно, с кем вы имеете дело?

Г-н де Брео думал, что тот назовет свою фамилию. Ему было любопытно знать, кто этот человек, с кем он так странно встретился. Незнакомец отступил на несколько шагов.

— Вам, сударь, это неизвестно? С проклятым!

На его лице изобразился подлинный ужас, и он закрыл глаза руками, словно для того, чтобы скрыть видение гееннского огня. Затем он грузно опустился на скамью из раковин. Слышно было, как ветер пробегает по листьям да звучат скрипки.