Встречи на болоте - страница 44
Вот на этом взлёте настроения я и поймал его, позвонив по телефону спецсвязи.
— Здорово, генерал. С тобой говорит загнанная в подполье крыса, которая тоже хочет быть человеком, сидеть дома и пить коньяк, — тут я немного покривил душой: на самом деле я хотя и был в подземелье, но лежал в тёплой водичке и спокойно мог выпить рюмку водки, да и засада из дома уже убралась восвояси.
— Что такое? Кто это хулиганит? — Лазарев никак не мог себе представить такого разговора по спецсвязи.
— А ты вспомни, кого по твоему личному приказу загнали сегодня в болото? Вижу, вспомнил. А ты ведь даже имени моего не знаешь.
— Ах вот кто это! — генерал на удивление быстро взял себя в руки. — Что ж, имя твоё я сейчас выясню и не успокоюсь, пока ты не сменишь своё тёмное подполье на светлую камеру. А без помощи своего дружка Гаевского будешь ты там очень быстро.
— Не хвались, идучи на рать, а хвались — идучи с рати, генерал. Проверь-ка свои счета N… и N…, - я назвал ему номера его зарубежных банковских счетов.
Аркадий Виленович с несвойственной его возрасту прыткостью кинулся к компьютеру и, включив его, нервно постукивая ладонью по коленке, ждал, пока тот загрузится. Затем, вполне ловко набрав адрес банка, открыл первый счёт.
Цифра в сто долларов на остатке явно ему не понравилась, он тут же открыл второй — с тем же успехом. Генерал стал быстро набирать адрес другого банка, не вычисленного компом; когда на его глазах цифра 500000 превратилась в 50, лоб Лазарева покрыла холодная испарина.
Я испугался, что его сейчас хватит удар. И не потому, что боялся за здоровье этой твари, играющей людскими судьбами, а опасался за план окончательного невмешательства этой могучей организации в наши дела. Но генерал оказался достаточно живуч, чтобы спросить усталым голосом:
— Чего тебе от меня надо?
Ключевой вопрос был задан, и мне осталось только объяснить Аркадию Виленовичу, что я хочу всего лишь спокойной жизни. После чего предложил ему снова взглянуть на те же счета. Возврат прежних сумм произвёл на него ещё большее впечатление, и генерал принял условия почётной капитуляции. Напоследок я на всякий случай объяснил ему, что, то же самое можно проделать со счетами его фирмы в случае возобновления войны, но это было уже лишнее: как показало будущее, он умел держать слово и даже не попытался отыграться на Игоре Гаевском, подписав на следующий день его прошение об отставке.
Получив долгожданную свободу, Игорь оказался у разбитого корыта. Ход его мыслей был достаточно прозрачен: после действий, предпринятых против нас бывшей его конторой, он, не рассказавший мне о своём месте работы, выглядел теперь «засланным казачком», и любая попытка оправдаться только усилила бы это впечатление.
Понимая его настроение, я рискнул поехать в Москву, чтобы не дать пропасть хорошему человеку, да и в соседнем с ним подъезде давно не был.
Столица встретила меня дождём и пробками. Внутри Москвы я добирался почти столько же, сколько и до неё, и, озверев от бесконечного ожидания в длинных очередях, решил, что пора переходить от автомобиля к поезду и метро.
Взглянув на открывшего мне дверь мужчину с двухдневной щетиной и потухшим взглядом, я с трудом узнал в нём Игоря. Хорошо ещё, что от него пахло жареными кофейными зёрнами, а не водкой, иначе наш разговор мог и не состояться.
Хозяин, молча, посторонился, пропуская меня в квартиру. Я, не спрашивая, разрешения вымыл руки, прошёл на кухню и стал варить кофе. Ничего не понимающий Игорь прошёл следом и сел за стол, наблюдая за моими манипуляциями. Разлив готовый напиток по чашкам, я уселся напротив него.
— Когда приступаешь к обязанностям руководителя фонда?
Игорь поперхнулся, закашлялся и промычал что-то нечленораздельное, а я включил маленький переносной телевизор, стоящий на кухонном столе.
Комб воспроизвёл на экране давешнее совещание, на котором майор Гаевский пытался грудью прикрыть нацеленную на фонд амбразуру, а потом отдельно Игоря в телефонной будке, предупреждающего меня о налёте.
Выражение его лица с открытым от удивления ртом и широко распахнутыми глазами было настолько дурацким, что я не выдержал и рассмеялся. Игорь тоже стал смеяться, но как-то нервно, истерически всхлипывая.