Встречное движение - страница 5
Боже мой, как все быстро… еще ковыляют по улице Грановского дедушки, косой оскопившие дворянство, а их внуки, уже не ограничиваясь, как прежде, намеками, властно лгут, что они по происхождению «из бывших»…
Дворовые, «пся крев», примеряют в отсутствие хозяев барские одежды, пируют за чужим столом, да только проливают, только бьют… А может, сама природа, не терпящая пустот, заполняет ступеньки в постоянной своей иерархии теми, кто, став на задние лапы, сучит передними?!
— Вот ведь славно, — обращаясь к Миле, подала голос Верочка, — а я в детстве видела, как бабы варят варенье в больших таких тазах… даже пенку отведывала… во-от…
И она туда же: исправляя оплошность Мили, снизошедшей до прямого обращения к Гапе, Верочка возвращала все своим местам: Гапу — третьему лицу, себя — Миле; ужели и ей мерещилось какое-то, индивидуальными чертами отмеченное прошлое, предшествовавшее детству?
Впрочем, что она знала о себе, что мы о ней?
…При Сарычеве Верочка была тихоней, без него мы ее не видели, какая она была до встречи с ним, он и сам не знал.
Ему только что стукнуло сорок шесть, Верочке — двадцать три! Год назад он без защиты стал доктором наук, она — окончила институт. Верочку, как говорили между собой мои родители, он ВЗЯЛ! Увидел на улице, пошел следом, у входа в кафе-мороженое догнал, что-то сказал, спросил, с собой ли паспорт, и уже не отпустил. Сам позвонил ее родителям, сообщил, что их дочь в безопасности, но не в гос, и они могут не волноваться — при этом ни ей, ни им не объяснил, кто он и зачем ему она.
Первым последствием встречи была сильнейшая ангина, вторым — спустя два месяца — аборт. Сарычев категорически не хотел иметь детей, а потому познакомил Чеховского со своей молодой женой весьма оригинальным способом: привез и потребовал, чтобы тот совершил над ней пустяшное надругательство. Чеховский ворчал; знакомство состоялось.
Руки у Андрея Станиславовича были золотые, однако природа и на сей раз покорилась Сарычеву: Верочка стала бесплодной.
Родители ее впервые увидели новоявленного зятя на пороге ЗАГСа, куда их в последнюю минуту успела пригласить дочь. Сама она не знала, что намечено бракосочетание; приехал с работы Сарычев, попросил причесаться и как можно скорее, потому что они опаздывают в ЗАГС. На Верочке было все то же платье, в котором она вышла когда-то, давным-давно, неделю назад, из дома; она торопливо почистила его на себе мокрой щеткой, накрутила на палец локоны на висках, позвонила родителям и через две ступеньки сбежала вниз к машине. На заднем сидении лежали цветы. Так и остались — как третий молчаливый свидетель в этом коротком путешествии, сломавшем ей жизнь. В ЗАГСе Верочка мешкала, все надеялась, что родители успеют. Они встретились, выходя из ЗАГСа.
— Дмитрий Борисович, — представила мужа Верочка.
И тогда, и еще много лет спустя она говорила мужу «вы», называла по имени-отчеству. В ресторане «Савой» был накрыт свадебный стол. Сарычев велел поставить еще два прибора. Шампанского не было. Бутылка водки. Вина так и не принесли… Родителям Верочки Сарычев не понравился. Отец ее был школьным учителем, мать — юрисконсультом. Верочка шла по стопам отца и вскоре должна была приступить к работе в той школе, которую незадолго до этого окончила с золотой медалью. Сарычев молча пил, ничуть не пьянел, в разговоре участия не принимал, через час резко поднялся и, не расплачиваясь, повел Верочку к выходу. Родители Верочки пробыли в ресторане неприятные полчаса, готовя часы в залог официанту и поражаясь хамству зятя, но официант их успокоил, объяснив, что все оплачено раз и навсегда; на радостях они для чего-то дали ему на чай. С презрением он взял…
Спустя год Сарычев разлюбил Верочку. Папа утверждал, что разлюбил, потому что никогда не любил.
— Это тебе сам Дмитрий признался? — раздражалась апломбом отца мама.
— Он не способен никого любить!
— Какая ерунда! — возмущалась она и уходила, но папа шел за ней, пытаясь доказать, что его суждение отнюдь не опрометчивое, не злопыхательское, а обоснованное, — дело кончалось размолвкой в постоянной для нашей семьи форме игры в молчанку…