Встретимся в Эмпиреях - страница 14
— В этом ты прав, к сожалению.
— Он все сделал правильно. Но теперь, конечно, ему расхлебывать и расхлебывать.
— Что же, по-твоему, наша помощь — невмешательство?
Я ничего не ответил, только плечами пожал.
Мы подошли к дому Демона и остановились. Уже совсем стемнело. Некоторое время мы так и стояли, провожая взглядом клюющих носами прохожих и огни бесшумно проезжающих по улице автомобилей.
Демон смачно сплюнул и повернулся ко мне.
— А я вот что думаю: мужчина, обделенный женским вниманием, будет боготворить и питать планы на любую встречную и поперечную, соизволившую переброситься с ним парой слов. Сливе просто не из чего было выбирать — а тут на протяжении нескольких половозрелых лет перед глазами сразу такая «роскошь»! Мы все-таки должны им заняться. Предпримем попытку, как считаешь?
— Предпримем, — апатично ответил я, чтоб Демон только отвязался.
На меня вдруг навалилась какая-то опустошающая усталость, разбитость даже, копившаяся, вероятно, с самого утра. День напролет не позволял себе с ней считаться, а теперь в один момент стало все равно. Я собрался уходить.
— Интересно только: что это за большая мечта такая, о которой Виктория не решилась и сказать? — ни с того ни с сего спросил Демон в ответ на протянутую мной для прощания руку.
— Ребенка родить, идиот! — неожиданно вспылил я. Сам вылавливаю его кисть. — Счастливо.
И на что я так разозлился? Наверное, подумал, даже у мечты есть свои границы, этакий свой вертухай с дубинкой. А значит, фальшивка все. И смысл любого начинания плевка достоин.
До дома я возвращался полный противоречивых мыслей. Не на шутку разболелась голова. Друзьям я никогда потом не рассказывал, но в тот момент мне вдруг действительно захотелось плюнуть на все и завтра же с утра пойти в военкомат подавать заявление на внеочередной призыв (прямо как грозился во время памятного спора). Такая возможность существовала, хотя лично я не знал ни одного случая, чтобы ей кто-либо воспользовался. Но тогда я дал бы руку на отсечение, что именно так и поступлю. Не знаю, что это было. Ерунда какая-то. Мысли-гастролеры.
Конечно, я этого не сделал.
Тремя годами раньше
А вот время, когда нам по четырнадцать.
Не стоит искать потаенного смысла в том, зачем я «откатываю» повествование еще глубже в прошлое. Просто хочется взять и рассказать о каких-то милых пустяках, будто случайно прикоснуться воспоминанием к тому нежному возрасту, когда мы только становились собой, сталкиваясь с первыми непростыми вопросами, зазудевшими в изнанках осознания. Уже влюблялись в наш парк, его особую «отрешенную естественность», открывшуюся, казалось, лишь нам одним. Многое, многое виделось безоблачнее и проще тогда.
— Хватит сидеть, носы повесили! Скучно! — капризно пожаловалась Виктория и даже запустила в нас горстью скомканной травы, отчего ладони у нее окрасились в зеленое. — Если вы сейчас же не придумаете что-нибудь, я вас защиплю, мальчишки!
Слива, наверное, жаждал быть защипанным, потому что и бровью не повел на доведенную до нашего сведения угрозу. Мы же с Демоном (шутя, конечно) всполошились и наперебой принялись предлагать развлечения, разнообразием, правда, не блещущие, но нас в ту пору худо-бедно забавлявшие.
— Нет… нет… нет… — одно за другим отметала «принцесса». — А посерьезней, а?
— Хорошо, — сделав отмашку Демону, чтобы тот успокоился, объявляю я. — Не знаю, приглянется ли вам… Игра — серьезней некуда. И не игра даже…
— Ну.
— В общем, каждый по кругу может задать остальным какой-нибудь вопрос. Жизненный и каверзный. Любой из тех, каких по привычке мы склонны избегать. С условием, что другие обязаны отвечать честно-честно, как себе самому, и не имеют права отказываться.
Тишина.
— Но это же вовсе не весело, — морщит нос Демон.
— А мне нравится! — бурно заступается за мое предложение Виктория. — В этом есть что-то будоражащее. Лучше, по крайней мере, чем твои, Демон, вечные дурацкие «ножички» и все остальное, на что ты горазд.
Демон с уморительно оскорбленным видом пожимает плечами и больше не спорит.
— Слива, ты играешь?
— Хм… не знаю…
— Значит, играешь! Все готовы?