Встретимся в Эмпиреях - страница 17

Следующим рассказывал Слива. Он в отличие от меня, представьте, имел успех. Вкратце… Сосед, который давно уже съехал, озлобленный на весь мир холерик-пьяница, как-то раз за глаза обозвал Сливину мать «подстилкой» и «слабой на передок». Слива слышал. Слива не знал точного значения слова «подстилка» и что у человека считается «передком», но догадывался: все это обидно и нехорошо. Он поджег соседу дверь и был потом очень строго наказан. Мать так и звука из него не смогла вытянуть: зачем он нахулиганил. Ему было стыдно, но вкупе с испытанным стыдом он ни капли не сожалел о содеянном. Сосед Сливе не нравился никогда.

Я смутно помню, какие вопросы прозвучали от Сливы и Демона и как мы дальше на них отвечали. Вероятно, они не блистали вдохновением. Зато я помню свой, последний, возникший спонтанно:

— А у вас есть мечта, ребята?

И никто! — поверите ли — никто на него не ответил, несмотря на уговор.

Но это было три года назад…

Думали мы тогда о войне? Конечно, думали. Но в силу возраста — отвлеченно, без рефлексии. Мы не желали прощаться с детством, не желали рушить свои детские счастливые Вселенные. Но прощались и рушили. И не могли не замечать перемен, происходящих внутри нас. Это были первые шаги, когда мы — я, Слива, Виктория и Демон, знакомые вроде бы не один день — стали узнавать друг друга точно с чистого листа. Или нет — с черного хода. Откуда достучаться и войти люди кому попало не позволяют.

Так все и начиналось.

Но получить ответы на многие вопросы ― уже хотелось. Без отговорок! Дерзко! Наотмашь! На обманчивое завтра не откладывая…

Нет. Принять решение — далеко еще не полдела. Я знаю многих людей, для которых принять решение — это, извиняюсь, как воздух под одеялом испортить. А потом с такой же гнусной легкостью они делают все, чтобы откреститься от слова, оправдать свою непоследовательность и боязнь перемен. И все в их жизни остается по-старому.

Труднее людям принципиальным и самолюбивым, хотя и здесь история схожая. Они по сути своей — мазохисты. Их жизненное кредо — все усложнять. Такие люди принимают решения куда более изощренные, но и отказываться от них приходится куда изощреннее. Важно обставить все так, чтобы не ударить в грязь лицом в собственных глазах и глазах окружающих. А приложив усилия, можно и вовсе убедить себя и других, что твое отсутствие воли — совсем не оно самое, а напротив — признак ума, трезвости и приобретенного путем громадных моральных затрат опыта.

Чтобы защититься от подобного положения вещей, я решил руководствоваться иным убеждением: затраты сил на выполнение принятых решений и на отказ от них с условием остаться в ладу с самим собой, как личностью самоуважающей, одни и те же. А поскольку разницы нет, правильнее от поставленных целей не уклоняться, какими бы трудноосуществимыми они ни казались.

Но к такому пониманию я и все мы пришли не сразу. Это был путь полный препятствий. Путь достойный воинов. Мы ведь теперь были Воинами! Гм… даже и не знаю… слово «воины» я произношу и с иронией и с гордостью, не в состоянии выбрать что-то одно. И этот вопрос выбора, уверен как ни в чем, будет стоять передо мной до последнего вздоха.

После описанных выше событий мы еще долгое время находились словно в подвешенном состоянии. Лучше сказать ― нас не на шутку лихорадило. Что дальше? Как перейти от слов к делу?

Да уж! Четверо юнцов не от мира сего собрались вместе и оказались на грани ссоры с рассудком, а может, первого в своей жизни и выразительного к нему обращения. Земля из-под ног уходила!

Говорят, те, кого принято считать сумасшедшими, думают то же самое про окружающее их большинство людей, держащих себя за эталон нормальности. Но кто точно скажет, что значит: быть «нормальным»? Где та зыбкая грань? Все мы разные, у всех у нас свое, индивидуальное восприятие мира. Ни у кого оно не лучше, не хуже. Оно — другое. И выражаем мы себя, свою индивидуальность в этом мире по-разному. Но что самое главное — никогда не сможем друг друга понять. Не дано.