Вся жизнь - экспедиция - страница 14

В новоземельских операциях принимали участие весьма разные, но неизменно интересные и колоритные личности. Даже рядовые члены экспедиции — штурманы, матросы, рабочие, новоземельские промышленники-охотники были людьми нестандартными, по-своему даровитыми.

Легко ли приходилось на Новой Земле Самойловичу? Конечно, нет. Но читаешь сегодня один из многочисленных документов той поры, написанный рукой Самойловича летом 1925 года, — и диву даешься: сколько же было в нем любви к людям и веры в них! Рудольф Лазаревич обращается в архангельскую таможню с просьбой выдать его новоземельскому отряду побольше заграничного рома и коньяка, в те времена довольно дефицитных. «Эти напитки, — пишет он на институтском бланке, — крайне необходимы в условиях полярного плавания и в случае возможной зимовки».

Он великолепно знал, какие люди собрались в его экспедиции, видел, что есть среди них личности нестойкие, понимал, что взять с собой на Новую Землю большой запас рома и коньяка означало взвалить на себя серьезнейшую ответственность за судьбу всего дела, особенно в случае вынужденной зимовки.

Но он знал также и другое: людям, особенно на зимовке, необходимо порой расслабиться, привычно, как на Большой земле, отметить праздник, памятный день. Спирт может остро понадобиться в лечебных целях, он большое удовольствие после нечастой в полярных условиях баньки… Начальник новоземельских экспедиций стремился скрасить нелегкий арктический быт людей, в чью порядочность свято верил.

Летний сезон 1925 года принес его очередной экспедиции особый успех. Рейс «Эльдинга» вошел в историю Арктики хотя бы потому, что это было лишь третье или четвертое по счету плавание вокруг северной оконечности Новой Земли. Судно имело водоизмещение в 50 тонн, меньше даже, чем русановский «Геркулес» (мотор, правда, был помощнее), команда и научные сотрудники обитали в страшно тесном кубрике, а начальник экспедиции, капитан и его помощник размещались в так называемом салоне. Перед тем как лечь спать, двое выбирались на верхнюю палубу, а третий (им-то и был Самойлович) чуть ли не ползком пробирался в «гроб», узенькую койку, вдавленную в борт, ибо только таким способом можно было устроиться на ночлег. Однако именно «Эльдинг» добыл наиболее полные и разносторонние сведения о природе Новой Земли.

Полевой дневник Самойловича за экспедиционный сезон 1925 года — крошечная географическая энциклопедия. Помимо детального описания погрузок-разгрузок, цифр расхода средств, горючего, продуктов, списка сделанных во время рейса фотографий (Рудольф Лазаревич профессионально снимал, его фотоработами иллюстрированы многие научные и научно-популярные публикации), результатов наблюдений, зарисовок прибрежных террас и ледников, моренных гряд и птичьих базаров здесь содержатся также разнообразные размышления об экономике архипелага, о ненецких и русских промысловых стойбищах, о новоземельских аборигенах.

В губе Белушьей Самойлович беседует с Ильей Константиновичем Вылкой, с тем самым Тыко Вылкой, который когда-то был проводником у Русанова, а в советское время стал председателем Новоземельского островного совета, «президентом Новой Земли», как любовно величали его избиратели. Они с Рудольфом Лазаревичем, тепло вспоминают Русанова, Илья Вылка показывает по карте маршруты своих давних походов, совершенных вместе с Русановым, с большим знанием дела рассуждает о богатствах новоземельских недр, и Самойлович аккуратно заносит в дневник слова этого незаурядного человека, охотника, следопыта, талантливого ненецкого художника. На тех же страницах дневника появляются и такие записи: «Промысел песца этой зимой был неважным. Наибольшее количество взял Аким Пырерко (9 шт.). Песец не брал привады — по-видимому, было много мышей (т. е. леммингов. —3.К.). «Песец грамотный стал», — говорит Кузьма Ледков, проживший здесь 33 года».

Начальнику экспедиции до всего было дело! Он карабкался по скалам, обмерял высоту моренных холмов, брал пробы воды из ледниковых речек и озер, проводил метеорологические наблюдения, описывал геологические разрезы, фотографировал куртины полярных цветов, пятна разбитых морозобойными трещинами вечномерзлых грунтов. Одновременно директор Института Севера ни на день не забывал о Ленинграде. Толстый журнал радиограмм пестрит депешами, отправленными им с борта «Эльдинга». Самойлович сообщает в институт о ходе экспедиции, интересуется, в каких размерах утверждены сметы и штаты на будущий год, советует коллегам, где в первую очередь разворачивать те или иные исследования. В Ленинград уходит его приветствие в связи с 200-летием отечественной Академии наук, а в Москву, сразу в несколько адресов (Кремль — Горбунову, ВСНХ, Комитет Севера, Госплан), — краткий радиоотчет об экспедиции: «Задачу обследования северной части Новой Земли выполнили полностью. Благополучно высадились на мысе Желания, открыли новые заливы и бухты, вполне пригодные для колонизации. Произведена съемка, сделано определение астрономических пунктов, несколько гидрологических разрезов, собран обширный научно-промысловый материал в районе, где никто никогда не был».