Всяко третье размышление - страница 65

— Манди?

Скорее всего, вышла, чтобы отправить по почте какой-то оплаченный счет. Или же — утро нынче яркое, солнечное, безветренное, теплое для середины марта — сидит с записной книжкой в руке, размышляя, на речной пристани их кооперативного поселка, есть у нее такое не частое, но обыкновение. И если вспомнить (с запозданием), разве не помахала она ему некое время назад пальчиком — скоро, мол, вернусь? Возвращаясь с кухни, он сворачивает в гостиную, окна которой выходят на реку: внизу ее не видно. Ну ладно, она где-то рядом — разговаривает, быть может, с соседкой, также спустившейся к почтовому ящику их дома, или изучает висящую рядом с ним доску объявлений. Господи, да ничего же страшного не произошло, и к тому же он знает: ей хочется, чтобы он не дергался всякий раз, как ненадолго теряет ее из виду (не то чтобы он так уж сильно дергался, но все же…), ведь и ему хочется, чтобы она, отлучаясь на краткий срок или как-то иначе становясь временно недостижимой, осведомляла его об этом — вот как сам он рутинно сообщает ей, даже с риском прервать ее размышления, о своих перемещениях. Ладно, на сей раз она, если

ему не изменяет память, проделала это, — но как часто, когда они приходят вместе за покупками в супермаркет или в универмаг, он, завершив осмотр какого-нибудь товара, оборачивается к ней и обнаруживает, что она, стоявшая, как он полагал, рядом, куда-то исчезла! И начинает методично обходить магазин, заглядывая во все проходы, от продуктового до молочного, от мужской одежды до детской, пока не находит ее, — но иногда ведь и не находит вплоть до второй попытки: либо она покидает проход с одного конца, когда он заходит туда с другого, либо он не замечает ее, заслоненную прочими покупателями. «Почему это тебя так волнует? — спрашивает она. — Если мы потеряемся, ты просто подожди меня у касс». Он сознает — это обратилось у него в навязчивую идею, ему даже снятся плохие сны: как он теряет ее не в стратфордском «Сейфуэе» или «Уолгрине», но, скажем, на танжерском базаре, где приятный во всех иных отношениях маленький нищий бродяжка, чьи услуги (он набивался нам в гиды) мы вежливо отклонили, потащился за нами, выкрикивая:

«Грязные жиды! Грязные жиды!» — как будто каждый не имеющий гида турист-немусульманин есть ipso facto[В силу самого факта (лат.).] еврей и ipso facto еt сеtега. Но то был все же Танжер — город, вдохновивший Римского-Корсакова на сюиту «Шахеразада», а Матисса на серию «Одалиски», — город, в котором Дж. И. Ньюитт ощущал наибольшую близость к его любимой сказительнице: особенно во время вечерней молитвы, когда муэдзины напевно сзывали правоверных (через установленные на подсвеченных минаретах усилители) в ближайшие к отелю Ньюитт/Тоддов мечети.

— Раньше ты так не тревожился, — выговаривает ему супруга, когда он наконец находит ее или пересказывает ей один из таких пугающих снов; сейчас он слышит эти слова, наполовину веселые, наполовину ворчливые, так ясно, точно с ним снова заговорил компьютер/сотовый/все что угодно.

— Это потому, что раньше я не был старпером, — соглашается он, всегда готовый признать, что источник этого по преимуществу умеренного Страха Разлуки кроется, вне всяких сомнений, в его все укрепляющемся осознании тиканья Статистических Часов: большая часть благословенной совместной жизни осталась позади и теперь уж в любой год, в любой семестр (их преподавательская, календарная мерка), в любой, на самом-то деле, день …

Манди?

Его ли голос произносит как бы курсивом милое имя, или голос сотового/компьютера, или никто ничего вслух не говорит, однако следующими курсивными строками в новом, незавершенном покамест произведении Ньюитта — и трудно сказать, завершится ли оно,

— будут такие: Притворись, что ты просто хочешь зазвать ее в свой кабинет, чтобы она послушала эту жутковатую Джиннию, — собственно, ты и вправду этого хочешь, — и ступай проверь еще раз каждую комнату квартиры плюс стенные шкафы, балкон, наружный коридор, лестницу до самого первого этажа, гараж, парковку — все, что придумаешь. И, увидев, как она возвращается с пустой мусорной корзинкой или чем угодно в руках, ты ощутишь огромное облегчение и проникнешься сознанием собственной патологической глупости.