Вторая мировая война: вырванные страницы - страница 38
Там Анка-пулеметчица, здесь Тонька-пулеметчица. Так и хочется при этом воскликнуть: «О, волшебная сила искусства!» Если бы не страшная, кровавая изнанка, которая скрывается за обоими этими образами.
А Антонина Макарова-Гинзбург, Тонька-пулеметчица, «зачистив» локотскую окружную тюрьму, благополучно отступила в рядах Русской Освободительной Народной Армии в Белоруссию — на Лепельщину. Впоследствии вместе с двухтысячным добровольческим сводным полком РОНА под командованием оберштурмбаннфюрера СС Фролова она принимала участие в подавлении восстания в Варшаве. Затем, после неудачной попытки преобразования Русской Освободительной Народной Армии в 29-ю гренадерскую дивизию СС (Русскую номер один) и расформирования РОНА поздней осенью 1944 года, после гибели Бронислава Владиславовича Каминьского, уже будучи в Германии, Макарова-Гинзбург вступила во власовскую Русскую Освободительную Армию (РОА). Но впоследствии неожиданно, уже в сорок пятом году, к концу войны, оказалась в самой глубинке Германии, где осела в сельской местности и затерялась среди «OST-ов». Вместе с ними она благополучно прошла через «фильтрационные» прочесывания СМЕРШа и сумела предъявить заранее заготовленные документы узницы лагеря смерти и бывшей военнослужащей РККА, попавшей в плен в сорок втором году. Самое удивительное, Тонька-пулеметчица возвратилась после отсидки небольшого срока, который ей «припаяли» в сорок пятом году как бывшей пленной, на... Лепельщину, поселившись в самом Лепеле (!) — столице РОНА во времена ее пребывания на территории Белоруссии. Это была неслыханная наглость, но еще более удивительное — это то, что Макаровой-Гинзбург все сошло с рук, и она целых тридцать лет (!) проживала в городе, пользуясь всеми правами ветерана войны, узницы фашистских концлагерей, спокойно ходила каждый день по лепельским улицам, не боясь разоблачения.
Непонятно, что здесь имеет место быть: беспредельная, непроходимая тупость на грани, да нет, — за граныо дебилизма (!) или, наоборот, изощренная, циничная ловкость в сочетании с непреодолимой — до патологии, до извращения — тягой к постоянному вспрыску в кровь адреналина?
В семидесятых годах ее, постаревшую, но спокойную и невозмутимую, нашли, выследили, расстреляли.
Почему «выследили»? Да потому, что все эти тридцать лет Макарову-Гинзбург искали. Искало неутомимое, ничего не забывшее и ничего никогда никому ни при каких обстоятельствах не забывающее КГБ.
Залкинд, Бош, Макарова-Гинзбург... И как это у вас так получается своих женщин воспитывать?
Если еще раз возвратиться к сцене поспешного расстрела заключенных локотской тюрьмы, проведенного в условиях развивающегося наступления Красной Армии на Запад и поспешной эвакуации Локотя под угрозой прорыва советских танков, то невольно сразу возникает ощущение «дежа вю».
А ведь было. Было это все, было...
Ну да. Вот отчет своему начальству — заместителю народного комиссара внутренних дел СССР комиссару госбезопасности 3-го ранга товарищу Чернышеву В.В. и начальнику тюремного управления НКВД СССР капитану госбезопасности товарищу Никольскому М.И. — начальника управления тюрем и исправительных лагерей НКВД УССР капитана госбезопасности А.Ф. Филиппова от 12 июля 1941 года: «Из тюрем Львовской области убыло по 1-й категории 2464 человека... Дрогобычской области только из двух тюрем по 1-й категории убыло 1101 человек... Станиславской области — 1000 человек... Тернопольской области — 692 человека... Ровенской области — только из тюрьмы города Дубно по 1-й категории убыло 230 человек... Волынской области — 231 человек... Киевской области — 125 человек». Что такое означает «убыл по 1-й категории», быстро становится понятным, когда читаешь, например, следующие строчки из того же отчета: «...Все убывшие по 1-й категории заключенные погребены в ямах, вырытых в подвалах тюрем, городе Злочеве в саду...», или «...Часть 1-й категории погребена на территории тюрьмы в яме...».
Теперь понятно?
И совсем уж близко к Тоньке-пулеметчице вот эти строки из другого доклада по тому же ведомству, но только — НКВД Белорусской ССР. 3 сентября 1941 года заместитель начальника тюремного управления БССР лейтенант госбезопасности М.П. Опалев докладывает своему московскому шефу, теперь уже майору госбезопасности Никольскому Михаиле Иванычу, мол, шеф, так и так: