Второе Стояние - страница 5
– Здесь ли, наверху ли – ты в наручниках и с удавкой на шее. И не освободишься! Держите его крепче, ребята!
– Пусть держат, ежели тебя это хоть несколько утешает, мне уже всё равно. Мне ничего не мешает думать.
– И что ты сейчас думаешь?
– Думаю, что мне с вами делать, – без и иронии ответил Бурлаков. – Да и что делать с собой, это я тоже не решил. Суперэго настаивает на полном завершении метаморфозы…
– Душите его, пусть сдохнет немедленно! – прокричал, отдавая команду, Бабрамянц. – Было огромной ошибкой его сюда приводить!
Бурлаков поднял руки и коснулся ладонями низкого каменного свода. Сверху к полу заструились потоки холодного огня, от которого тут же стальные наручники пролились вниз жидкими каплями расплавленного металла, а удавка словно бы испарилась.
Телохранители и олигарх с криками отшатнулись.
Глядеть на Бурлакова было страшно: он стоял с воздетыми руками за завесой непрерывных сизых молний.
– Стреляйте в него! – закричал олигарх.
Телохранители принялись доставать пистолеты.
– Стреляйте, стреляйте быстрее! – поторопил их Бабрамянц.
Лишь усач выполнил его приказание, выпустил всю обойму, но пули отскакивали в разные стороны, не доходя до Бурлакова. Одна срикошетила и угодила в живот самого стрелка. Тот со стоном опустился на каменный пол.
Глядя в глаза своему бывшему начальнику, Бурлаков произнёс:
– Вон отсюда, мрази! Не то хуже будет! Тут я властелин! И могу сделать с вами всё, что угодно.
Эти слова заставили всех ошалело броситься к лестнице, даже раненый нашёл в себе силы убраться из подземелья…
Оказавшись в своём кабинете, Бабрамянц велел телохранителям держать язык за зубами и удалиться.
Оставшись один, он достал из сейфа маленький пульт с рядами кнопок. Среди всех выделялась одна, самая большая и тревожного красного цвета. Её нажатие должно было подорвать многочисленные заряды тротила, заложенные в подземной лаборатории. Они готовились на непредвиденный случай, чтобы взорвать подземелье и замести все следы. Известный принцип: концы – в воду.
Решившись не сразу, вдавил кнопку. Ничего не последовало, хотя земля должна была вздрогнуть от взрыва, как при землетрясении. Но этого не случилось. Нажимал снова и снова – ничего.
В последующие дни и недели о Бурлакове он не было никаких сведений. За его квартирой следили, но он там не появлялся. Словно сгинул неизвестно куда.
Бабрамянц начал склоняться к мысли, что изобретатель во избежание худшего куда-то уехал. Известно же, что с богатым не следует судиться, а с сильным – бороться.
Ну, перепрограммировал он Суперэго на себя, поддерживает с ним прямую связь, потому и сумел его обвести вокруг пальцем внизу. Там он оказался как рыба в воде. Несомненно, готовился к чему-то подобному. А что дальше? Сидеть так и не высовываться? До конца жизни? Вряд ли. Разумнее уехать подальше.
Наверное, он так и сделал. Но что стало с Суперэго? Он может его уничтожить, но поднимется ли рука на своё детище?.. Очень возможно, что и нет. Следует это выяснить.
Как оказалось, тайный ход вниз из кабинета босса оказался уничтоженным. А вот другой, которым пользовались сотрудники лаборатории, сохранился.
Бабрамянц собрал всю оставшуюся четвёрку самых доверенных подручных, экипировал их соответственно. Пришлось потратиться, но теперь они имели кроме обычного оружия армейские бластеры – боевые лазеры. Их лучи резали буквально всё: крепчайшая сталь крошилась словно картон.
Они впятером спустились в подземелье.
Тут им предстало диковинное зрелище: перед корпусом Суперэго с воздетыми руками стоял Бурлаков. Было впечатление, будто он поддерживает каменный свод. Лицо его было бесстрастным, он совершенно не двигался, походя на статую.
С опаской они подошли к нему, потрогали. Он напоминал собой искусно сделанную статую. Только тёплую.
Попытались пошатнуть его, не удалось сделать это даже всем пятерым совместно.
Суперэго по-прежнему работало, мягкие шуршащие звуки можно было различить. Повлиять на него со стороны не удалось.
Позже Бабрамянц приглашал специалистов, беря с них обязательство всё держать в тайне.
Они исследовали Бурлакова, дивились, но дать объяснение не могли. Пытались взять кровь, но шприцы гнулись и ломались о его кожу. Практически единственное, что они выяснили, так это то, что температура тела изобретателя была вполне нормальной для здорового человека.