Второй Грех - страница 32

Мозг человека успешно клонировали и сейчас донор лежал в соседней комнате и был без сознания после такого. Робот же был почти готов, с человеческим лицом, но распоротым животом, в который должны были вставить две микросхемы, с помощью которых можно было отследить робота на случай непредвиденных обстоятельств.

Он лежал в полукруглом застекленном вакууме. В стекло были вмонтированы четыре пары перчаток. Руки лаборанты засовывали в эти перчатки и работали над телом. Лаборанты копались во внутренностях робота, которые уже были наполнены реальными органами и кровью.

— Осторожно, — говорил заведующий лабораторией, который также работал над роботом. — Два сантиметра.

Они переглянулись.

Третий взял перчатками приготовленные компоненты и с помощниками занялись непосредственно вставкой чипа.

Когда работа была закончена, лаборанты вынули руки из стационарных перчаток. Один из них спросил заведующего: «А что с ним, он будет жить?» — Конечно.

— Теперь, зашивайте его.

— Есть.

Операция зашивания продлилась всего час.

— Отлично поработали. Все.

Заведующий вышел, за ним помощник.

— Потрясающий проект, — восхищался заведующий, — знал бы ты сколько нам за него заплатят.

— Все его функции будут работать?

— Стабильно.

Функции были таковы: робот должен был видеть одинаково, что ночью, что днем. Не чувствовать боли, у него была чрезвычайная физическая сила, встроены три пушки с ракетами. Также были загружены навыки всех боевых искусств и много научной информации. Другими словами — он был умён так, как никто другой во всех областях: математике, физике, химии и прочих других. Он также мог менять голос и лицо. Проблема была лишь в том, что работал он на батарее — аккумуляторе и в нем через каждые полгода, в буквальном смысле могла «сесть батарейка».

Через пару дней, когда робот окончательно был готов, трое лаборантов зашли в лабораторный корпус и решили провести некоторые исследования. Они снова засунули руки в перчатки. Едва они дотронулись до робота. Тот резко открыл глаза, одним человеческим пальцем разбил стекло, толщиной в полтора сантиметра. Это стекло невозможно было даже бульдозером сломать. Он резво встал на ноги, схватил металлический скальпель…

Через пять минут он вышел из корпуса, обтирая окровавленные руки. Затем остановился. Постоял некоторое время, повернулся и пошел на лестницу. Он шел так хорошо для только что клонированного человека — робота, что вряд ли бы кто догадался, что это не человек. Поднявшись на три этажа, он беспрепятственно прошел сквозь дверь и за постели увидел себя, только человека. Он медленно подошел к своему донору, посмотрел на него, поднял свою руку кверху и из запястья медленно вылез небольшой нож. Робот поднял его над телом клона, взмахнул к самому верху, затем резко опустил на тело…

— Ребята, как слышите, — шипел телефон «громкой связи» в лаборатории.

Никто не отвечал. Заведующий решил, что что-то телефоном, но когда он зашел в лабораторию, он увидел куски разбросанных человеческих тел по всему огромному помещению. Но больше всего его поразило разбитое стекло и пропажа робота…

В тот же год совет принял решение, что был сбой в имплантации, либо же произошли неполадки ещё при клонировании, когда сознание мозга остановилось на моменте, когда донор был одержим убийством. А учитывая личность донора, это было совсем даже не исключено…

Питер бредил, ему вкололи лошадиную дозу снотворного, которое в таких огромных количествах действовало как наркотик, а точнее одурманивающе. Он лежал в карцере, знакомой ему комнатке с огромными решетками, вечным сумраком и постоянно капающей ледяной водой. Такое ощущение, что тут специально ее включали чтобы «Жизнь медом не казалась». Он лежал связанный, как говорится, по рукам и ногам, только в буквальном смысле. Он беспомощно ворочался, переваливался с боку на бок и что-то бормотал. Сейчас в его мозгу мелькало всё, что произошло за его не очень долгую, но очень специфическую жизнь.