Второй легион - страница 9

Сложно отличить чистую магию от тёмного искусства некроманта. Люди в этих семи королевствах нашли простое решение: они охотно сжигают любого, у кого есть магические способности. В четырёх из семи королевств творить магию запрещено, и это ведёт к сожжению на костре.

— А в имперском городе?

Кеннард улыбнулся.

— Там тоже смотрят на магию с подозрением, но едва ли её можно запретить. Сам город пропитан магией.

Я хорошо осознавал, что Хольгар на заднем плане всё время что-то бормочет себе под нос, но, если он не начинал говорить громко, я был в состояние игнорировать его. Видимо другие нет, потому что стук опрокинутого стула и звук падающей посуды позади заставили меня резко обернуться.

Варош вскочил и схватив торговца, поднял вверх кулак, собираясь нанести удар.

— Вы все слепые! — выкрикнул торговец, пытаясь отчаянно сопротивляться. — Она всех вас околдовала! Говорю вам, с вами случится тоже самое, что и с моим другом Ригвардом! Он тоже лежал между её ног и посмотрите, что с ним стало!

Варош ударил торговца кулаком, и тот отшатнулся назад, чуть не упав на стул. Он вытер окровавленный рот, сверкая на охранника глазами.

— Бить беззащитного человека, да, это вы можете!

Варош отшвырнул ногой стул, а Хольгар скрылся за одним из больших столов.

— Да, ударьте меня, мой друг, покажите, как она одурманила ваш рассудок и заставила вскипеть кровь! — ему почти удалось уклониться от следующего удара Вароша, но только почти; торговец закачался, ударился о стену и едва смог избежать следующую атаку рассерженного мужчины.

Щека Хольгара была разбита и кровоточила. Варош выглядел так, будто хотел размазать его по стенке, но торговец и правда, казалось, сошёл с ума. Продолжать подстрекать разгневанного мужчину, по моему мнению, не свидетельствовало о его благоразумии. Если никто не вмешается, то всё может закончиться плачевно.

Большинство других видимо были готовы наблюдать за спектаклем, вряд ли Хольгару стоит ожидать сострадания. Редко я встречал кого-то, кто мог так быстро навлечь на себя негодование других, как этот торговец. Я встал, чтобы вмешаться.

— Разве вы не видите, что она всего лишь шлюха? Она ложится с любым, кто ей нравится, как похотливая сучка, — выкрикнул Хольгар.

Варош издал нечленораздельное рычание и через стол вцепился бы Хольгару в глотку, если бы я тем временем не добрался до него и не удержал в последний момент.

— Она монстр! — орал во всё горло Хольгар. У этого мужчины просто нет предела. — Разве вы не видите, что она делает? Вон доказательство!

Он окровавленной рукой указал в угол залы, где сидел человек, о котором мы предпочли бы забыть.

Это была красивая женщина, с длинными, заплетёнными в косу, каштановыми волосами и ярким лицом. Она была тщательно одета и сидела прямо, каждая складочка её одежды спадала вниз так, как и должна, словно украшение.

Как и любой из нас, я тоже пытался не обращать на неё внимания, когда Зокора кормила, мыла и переодевала её, всё прямо здесь, в зале для гостей. Возможно, Зокора действительно не знала, что такое стыд, но я полагал, что это была скорее хитроумная часть наказания, которое Зокора придумала для неё.

Менее, чем две недели назад эта женщина застрелила арбалетом любовника Зокоры, торговца Ригварда.

И если бы собственный выстрел Зокоры в своё время промазал, то эта женщина прервала бы и мою жизнь; так что у меня тоже не было причин любить эту безымянную девицу.

Однако Зокора попала в неё стрелой из своей духовой трубки как раз в тот момент, когда та хотела перерезать мне глотку. Это случилось во время нашего отчаянного штурма подземного храма, где некромант Бальтазар вызвал магию, которая убила бы нас всех.

Никто из нас не знал, каким ядом Зокора намазала стрелу духовой трубки, но его эффект был пугающим. Если Зокора поднимала руку своей пленницы, то та держала её так, порой даже на протяжение нескольких часов, пока Зокора не отпускала руку снова вниз.

Живая кукла. Единственное, чего не коснулся яд, были глаза. И прежде всего эти глаза делали женщину такой привлекательной: красивые, янтарные, умоляющие, в которых читалось отчаяние, страх и безнадёжность.