Введение в медиологию - страница 3

более обширного множества, которые мы — по договоренности — назовем передачей [transmisson]. Всякое распределение дисциплин имеет в виду — в качестве первого шага — некоторые терминологические решения.

К термину «передача» мы отнесем все, что имеет отношение к динамике коллективной памяти, а к термину «коммуникация» — обращение сообщений в некий заданный момент. Или же, углубляя противоположность, мы скажем, что коммуникация состоит в переносе информации в пространстве в пределах одной и той же пространственно-временной сферы, а передача — в переносе информации во времени, между различными пространственно-временными сферами. Коммуникация имеет определенный социологический горизонт, а в качестве «стартового трамплина» — межиндивидуальную психологию (между отправителем и получателем, в том первоначальном опыте, который образуется через акт беседы). Передача же имеет горизонт исторический, а в качестве стартовой позиции — некое техническое осуществление [performance] (с использованием материального носителя). В первом случае, через соотнесение известного «здесь» с известным «в другом месте», мы образуем связь (а значит, часть общества); во втором, через соотнесение «когда-то» с «теперь», мы получаем непрерывность (а значит, культуру). Психоаналитики и социологи не могут не интересоваться темой коммуникации (и науками о ней), функционированием медиа и возбуждаемыми ими аффектами. Историки и антропологи не могут не интересоваться тем, что делает — или разбирает — вереница поколений (посредством логической реорганизации хорошо знакомых понятий, продвигаемых от состояния туманности к состоянию созвездия). Отсюда и здесь и там возникают различные (устные и письменные) разновидности соседства и сродства.

Эти различения могут казаться искусственными и произвольными, и нам справедливо заметят, что для того, чтобы передавать, сначала необходимо осуществлять коммуникацию. Если бы Иисус из Назарета не осуществлял коммуникацию со своим окружением, не беседовал с учениками, не ораторствовал перед толпами, то христианская Церковь никогда не смогла бы обеспечить передачу послания евангельской вести через эпохи и континенты. Это очевидно, но существуют нарушения непрерывности между двумя порядками феноменов; даже если бы эти феномены могли как бы следовать друг за другом (а мы увидим, почему эту очевидность можно в очередной раз подвергнуть сомнению), они требуют понятийных аппаратов, которые могут переходить из одной сферы в другую, но не сливаются.

Аналогично этому, возникает соблазн (хотя и напрасный) свести бином передача/коммуникация к другому биному: публичное вещание/межличностный обмен (между собеседниками, телефонными абонентами или авторами писем). Однако чтобы получить феномен передачи, недостаточно продлевать линии связи (настраивая отправителя на получателя), усложнять сети этих линий (однонаправленные, двунаправленные, множественные), индустриализовать их каналы (печать, радио, телевидение). Верно, скорее, обратное. Критерий состоит не в наличии или отсутствии машинного интерфейса между человеком и человеком, но, наоборот, в наличии или отсутствии интерфейса институционального. Могут существовать (их все больше и больше), согласно заглавию работы Пьера Шеффера, «машины для коммуникации» (электрический телеграф, телевизор, компьютер). Но не может быть, и никогда не было, машины для передачи. Передача представляет собой коммуникацию, оптимизированную посредством тела, индивидуального и коллективного — в двояком смысле «сие есть тело мое» и «крупные корпорации» [corps]. Если коммуникация бывает непосредственная, прямая, радующаяся собственной бренности, то передача не является ни непосредственной, ни безличной. Это могут быть межличностные отношения (между отцом и сыном, преподавателем и студентом, священником и верующим, мастером и подмастерьем и т. д.), технически оснащенные, но технический интерфейс не является достаточным условием. Затем, существуют акты коммуникации, коммуникация всегда представляет собой процесс, имеет форму процессии