Выброшенный ребенок - страница 11

— Это, наверно, собаки,— успокоила его Маргарита.

Мария при этом подумала о пастухе: не замешан ли он в этом деле?

Становилось темно. Хозяйка зажгла в большой комнате свет, и они пошли туда. Через некоторое время пришли Вибе. Мария рассказала, что к ним заходила Анна Дик и в разговоре съязвила: «Ну, избавились от свинячьего корма?» Она так испугалась, что ничего не смогла ответить. Кроме этого Анна еще много чего наговорила.

— Я думаю, нам нужно быть на страже: у меня какое-то нехорошее предчувствие. Я сама не знаю, что может произойти, но что-то говорит мне: нужно быть осторожными,— завершила она свой рассказ.

Мужчины заговорили о пастухе.

- Да,- согласился Дукель Вибе,- так, как было сегодня, дело не пойдет. Если так будет продолжаться, нам нужно будет искать другого пастуха.

- Мартыну,- добавил Гардер,- обязательно нужно какое-нибудь приключение на пастбище.

За разговорами время прошло незаметно. В десять часов Иоганн поднялся и, обращаясь к своей жене, сказал:

- Я думаю, нам пора идти.

Вибе тоже поднялись. Но они решили идти не задами, а по улице; Дерксены тоже пошли этим путем. Они шли, не разговаривая друг с другом, так как боялись, что кто-то услышит их. Когда они наконец подошли к воротам своего дома, какая-то фигура мелькнула за сараем и незамеченной исчезла в темноте.

- Сегодня я буду наводить порядок в сарае,- сказал за завтраком Гардер,— Надо собрать сено, иначе, если все, кому не лень, будут делать из него постели, нашим лошадям ничего не останется.

В то время дом, хлев и сарай строились под одной крышей. Из дома можно было пройти в хлев, а оттуда был вход в сарай. Обычно с одной стороны входа в хлев располагались лошади, с другой стороны — коровы. Дом, хлев и сарай имели по две двери — переднюю и заднюю. Почти все крестьянские дома строились по одному плану: в каждом доме была большая горница, угловая комната, маленькая комната, сени, кухня, чулан и летняя комната, где обычно играли дети. Зимой дом обогревался кирпичной печью, которая топилась соломой.

К соседям можно было пройти через двор. Нередко дворы разделяла изгородь из ветвей тутовника, которая служила границей.

В сарае было много помещений; там лежал корм для скота, стояли телеги, сани и различный инвентарь. Именно в такой сарай и зашел Гардер, чтобы навести там порядок. Осмотревшись, он решил: сани поставлю туда, за дверь, а старую телегу оттащу в сторону, к стенке хлева; она уже ни к чему не пригодна. Он передвинул сани на определенное им место. Так, теперь телегу. Он взялся за дышло, намереваясь повернуть телегу. Дышло выскользнуло у него из рук и с шумом упало на пол. Он снова поднял его и начал двигать телегу. Ему почти удалось поставить ее туда, куда он хотел, как вдруг раздался страшный крик. Это кричала его жена, которая вошла в хлев. Гардер испугался. Что случилось? Он еще не успел прийти в себя, как жена вбежала в сарай, держа в руках ребенка. Плача, она воскликнула:

— Дукель, иди скорее, посмотри! Иоганн лежал под ногами лошади!

Гардер стоял как вкопанный. Его жена снова закричала:

— О, что же мне делать, чтобы защитить ребенка от убийцы?!

И так как Гардер все еще стоял в оцепенении, она добавила:

— Ты не веришь? Посмотри, вот навоз на пеленках.

Наконец Гардер смог вымолвить:

— Пошли зайдем в дом.

Войдя в дом, они стали искать хоть какие-то следы, но не было видно никаких признаков того, что кто-то здесь был. Маргарита рассказывала:

— Когда ты пошел в сарай, я вышла в огород. Там только я спохватилась, что не взяла тяпку, и вернулась, чтобы взять ее. Перед тем как пойти в огород, я решила еще раз посмотреть, спят ли оба малыша. Как же я испугалась, когда увидела, что люлька Иоганна пуста! Я почти не верила своим глазам. Потом я решила бежать к тебе в сарай, и когда забежала в хлев,— тут она от волнения опустилась на стул,— я увидела ребенка под копытами лошади.

Она снова взяла на руки ребенка, которого перед тем положила в люльку, и продолжала:

- Ах ты, бедное создание, неужели у тебя уже от самого рождения есть смертельный враг?

По ее щекам бежали слезы. Муж тоже не мог совладать с собою и плакал вместе с ней. Но кто же мог сделать такое? Они еще долго сидели рядом: она с ребенком на коленях, а он — глубоко погрузившись в свои мысли. Затем Дукель встал и твердо сказал: