Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой - страница 26
)
Входит Саша.
ПАВЕЛ. Александра. Не двигайтесь!
Саша остановилась.
Какая вы красивая. Луч света попал вам в глаза, и они совершенно прозрачные, как янтарь… Это так красиво.
САША. Господи! Как вы меня испугали! Неужели вы думаете, что можно говорить все, что взбредет в голову, вот так, открытым текстом? Я вам не советую это делать, Павлик. Иначе вы будете производить отталкивающее впечатление на окружающих. Кое-что нужно оставить при себе. Вот вам карты.
ПАВЕЛ. Извините, пожалуйста. Сейчас я сначала прорепетирую. (Тасует карты.)
САША. Не обижайтесь, Павлик. Лучше, я вам скажу это, чем кто-нибудь другой. Правда?
ПАВЕЛ. Конечно.
САША. Вообще, я рада вам, Я рада, что мы поняли друг друга. Ну что? Получается?
ПАВЕЛ. Сейчас. Нужно разогреть руки. Это почти эстрадный номер. Сейчас.
САША. Вы не обижайтесь, что я встретила вас так. Я ведь очень устаю на работе. И еще я не люблю бессмысленных разговоров. Это так тяжело. О чем говорить?
ПАВЕЛ. Странно. Сейчас плохо получается. У меня дрожат руки.
САША. На работе тоже приходится много говорить. А что толку? Чаще всего в служебных делах нет никакого взаимопонимания, а от этого смертельно устаешь.
ПАВЕЛ. О! Это я очень хорошо знаю.
САША. Только считанные люди не понимают, нет, а пытаются понять тебя. А ведь общаешься со многими.
ПАВЕЛ. Я, кажется, готов. Задумайте три карты.
САША. Хорошо, тройка, семерка, туз.
ПАВЕЛ. Нет, вы про себя задумайте.
САША. Хорошо.
ПАВЕЛ. Вот я тасую колоду. Следите внимательно.
САША. Возможно, на вашей работе это не так уж и важно, но у нас… Мы ведь общаемся с детьми, и если не будет взаимопонимания между взрослыми…
ПАВЕЛ. А это возможно?
САША. А разве нет?
ПАВЕЛ. Нет, я ничего не утверждаю. Я только спросил… Теперь снимите. Я сейчас делю колоду на три части. Вы помните, что вы задумали?
САША. Да. Но я вас не поняла… Взаимопонимание необходимо. Бедхудов говорит, что это наша единственная обязанность, единственный долг: как минимум, понимать друг друга, если мы хотим научить чему-то молодое поколение. Он говорит, что все остальное приложится, что все остальное — это дар божий. (Вдохновенно.) Мы должны собрать воедино все приобретенное нами, все знания, все успехи и передать им. И поэтому мы должны быть заодно. Бедхудов говорит, что иначе мы проиграем, что иначе это новое поколение зачеркнет нас, переступит через наши понятия, категории и пойдет дальше. Он говорит…
ПАВЕЛ (тихо). Вы любите его, Саша?
Входит Люба.
ЛЮБА. Привет.
САША. Привет. (Идет к пианино.)
ЛЮБА. У вас пир?
САША (играя гаммы). У нас пир.
ЛЮБА. И карты? С ума сойти! (Разглядывает Павла.) Ваша фамилия Фазаньев?
ПАВЕЛ. Нет, Фарятьев. Павел Фарятьев.
ЛЮБА. А я Люба. Как вы находите, я похожа на Шуру?
ПАВЕЛ. Нет, не совсем. Вернее, совсем не похожи.
ЛЮБА. Странно. А ведь единоутробные сестры.
САША. Люба, не ломайся.
ЛЮБА. А я не ломаюсь. Она меня роняет в ваших глазах. Почему? Как вы думаете?
Входит мама.
МАМА. Люба, ты почему здесь? Ты почему не в кино?
ЛЮБА. А мне здесь интересней. И я как раз сейчас есть хочу.
МАМА. Иди на кухню. Там поешь.
ЛЮБА. Но здесь уже все готово.
МАМА. Иди туда, я тебе говорю.
ЛЮБА. Но я хочу познакомиться со своим деверем.
САША. Убирайся отсюда, Люба.
ЛЮБА. Ах так! Она вас ревнует. Не рано ли? Как вы думаете? (Уходит в соседнюю комнату.)
МАМА. Глупышка маленькая… Они так все время пикируются с Шурочкой. Пикируются и пикируются, а друг без друга жить не могут. Горячее не нести?.. Ну, я попозже. (Уходит.)
Пауза.
ПАВЕЛ. Простите меня, Александра.
САША. Скажите… Скажите, пожалуйста, как выйти из этого заколдованного круга? Все мы незлые люди и хотим друг другу добра. Вот ведь они говорят, что любят меня… За что, скажите, люди мучают друг друга? Почему? И любят — мучают, и не любят — мучают. Вот и я веду себя жестоко, бестактно. Вы хороший человек. Но что я могу сделать? Вы любите меня?
ПАВЕЛ. Я люблю вас. Да.
САША. А я не люблю вас. Так что я могу сделать? И что вы можете сделать? Скажите.
ПАВЕЛ. Может быть, я как-то сумею заслужить вашу любовь?.. Может быть, со временем…
САША. Господи! Да разве ее можно заслужить? О чем вы говорите? Как же ее можно заслужить? Чем? Вы думаете, была бы вся эта неразбериха, весь этот ужас, если бы каждому воздавалось по заслугам?