Вышел месяц из тумана - страница 6
Дошли до широкого ручья. Над водой поднимался жиденький туман, позеленевшие деревянные мостки сгнили и провисли. На берегу лежал вросший на четверть в глину моток проржавевшей колючей проволоки.
Пес ручей перемахнул сходу, ему же пришлось закатывать брюки и идти едва ли не по колено в неприятно теплой воде.
За ручьем громоздилось квадратное сооружение из замшелого с язвенными выбоинами кирпича, с пирамидальной крышей и окнами, заделанными гнутыми ржавыми жалюзи. Пес замер перед низкой, такой же проржавленной дверцей, затем присел, прерывисто дыша и высунув длинный, дугою выгнутый язык.
Он толкнул дверцу — оттуда густо пахнуло затхлым смрадом, что всегда царит в заброшенных строениях. Чиркнул зажигалкой. Трепыхающееся пламя осветило разбитые ступени, круто сползающие вниз. Под подошвой мерзко заскрипело битое бутылочное стекло и сырое кирпичное крошево. Добро пожаловать в преисподнюю?
Надо идти, Барбос. Пес словно врос в землю. Надо! Пес снова истошно взвыл и вдруг замотал головой. Ступай за мной! Он шагнул вниз, едва не оступился, запнувшись о какую-то проволоку, пробежал машинально несколько ступеней и вдруг наткнулся растопыренными руками в некое упругое препятствие. Распластанное вихревое поле не желало его впускать. И тут же зазмеились, как там, возле скамьи, цветные вихревые прожилки. Дьявольская канитель! Он со стоном вжался в стену, прошел, едва не теряя сознание, несколько ступеней вниз, голова наполнилась басовым колокольным гулом. В ушах, словно через вживленные наушники, зарокотал чей-то голос, монотонно бубнящий на незнакомом, цокающем языке.
Но окаянное поле смачно, с писклявым звуком исторгло его из себя прочь. Он выматерился, рванул ворот, вдавился вновь, гул стал нестерпимым, хрипя и отплевываясь, он сделал несколько шагов…
И вдруг он ощутил грузный толчок в спину и в плечи, жаркое и влажное дыхание в затылок. Гул в ушах перешел в адский, пронизывающий звон, он почувствовал, что плоть его чуть не рвется от взрывной глубинной боли. И, уже теряя сознание, отчетливо, до слёзной рези он увидел с точностью до мелких деталей фрагмент очень давнего, но из раза в раз повторяющегося уже много лет сна:
он идет по улице которой давно нет на которой он жил когда-то подходит к угловому дому двухэтажному кирпичному дореволюционной постройки поднимается держась за деревянные перила по гулкой железной лестнице идет по пустому гулкому коридору заставленному пыльными шкафами опрокинутыми столами ширмами кадками с засохшими фикусами идет к угловой комнате там жила женщина, когда-то нестерпимо давно он почти не представляет ее образ только голос он открывает дверь за нею то что и должно было быть груда брошенного хлама паутина и плесень
Так уже много лет. Сон, втатуированный в душу. Пустой коридор, угловая комната, нежилая пустота за дверью, горькое пробуждение. Но на сей раз — все будто иначе. Нет туманной расплывчатости, что бывает во снах. Наоборот, всё даже четче, нежели наяву. И главное — дом на сей раз обитаем! По коридору снуют, не видя его, люди, катается на трехколесном велосипеде четырехлетний белобрысый пацан в майке не по росту, висит стиранное белье, пахнет прогорклым маслом, керосином и хлоркой. А за дверью угловой комнаты слышится неясный шум… Он постоял, набираясь духу, затем бережно потянул дверь на себя…
…«Дорогу! Да-арогуу! Па-берегись!..» — вдруг услышал он почти над самым ухом. Едва успел обернуться — прямо на него катилась низкая трехосная тележка, груженая картонными коробками пластиковыми ящиками, сетчатыми тюками и еще чем-то шатким и громоздким. Успел заметить возницу — тощего, жилистого человечка в грубом долгополом плаще, с густыми патлами цвета дорожной пыли и бесцветными, распаренными от злобы глазами. Он успел шагнуть в сторону, тележка прокатилась мимо, громыхая колесами. Возница обернулся, глянул на него с тоскливой злобой и пошел мимо с сипловатым «Да-арогуу! Па-берегись!..»
— Говорю ж вам — осторожней надо, — женщина глянула на него насмешливо и участливо. — Чуть не сбил вас полоумный этот. Наркоман, сохрани бог. Ой, да что ж вы расцарапанный какой? Кровь на щеке. Я не заметила сразу.