Вышли в жизнь романтики - страница 11

И какой-то юморист, вспомнивший знаменитую надпись времен гражданской войны, приписал сбоку размашисто:

К начальнику строительства Одинцову пускали по два человека.

Юля оказалась одной из последних в очереди.

Наконец ее впустили в большой, холодноватый, почти пустой кабинет. Она вошла вслед за молодой работницей с бетонного узла; глаза у той припухшие, в кулаке зажаты брезентовые рукавицы.

— Аванс не выдали, это по какому праву? — сварливо начала работница. — Я и так уже двести рублей задолжала.

Показалось, что работница ошиблась и обращается не по адресу: сидевший за столом человек никак не был похож на начальника большой стройки. На нем заурядное драповое пальтецо, брюки заправлены в сапоги. На вешалке в углу висит серая кепочка. В кабинете никаких чертежей, схем или пультов с мигающими лампочками.

Начальник разговаривал по полевому телефону. Старая деревянная коробка телефона стояла рядом с графином, наполненным рыжим чаем. Лицо у начальника было самое обыкновенное, ничем не примечательное, изо рта вылетали клубочки пара. Голос негромкий, с хрипотцой. («Батманов был совсем не такой», — подумала Юля, вспоминая роман «Далеко от Москвы».)

— Возьмите и сделайте подсыпочку… Подождите, — обернулся он к работнице, — видите, разговариваю… Пусть растаскивают по трассе трубы. Своими, своими людьми обходитесь. И так не загружены. Утром был у тебя, видел. Кирпич, доски — все разбросано. Известь рассыпана, машины по извести ходят. Что-то ты слишком добрый, Прохор Семеныч.

Требует от кого-то, чтобы тот был злым. И сам, видно, недобрый, ох, недобрый. Вот по этому аппарату разговаривал он с офицером-пограничником: «Мы ее из списка вычеркнули, не нужно нам таких».

Положив трубку, Одинцов разыскал на столе бумажку:

— Прогуляли три дня: пятое, шестое, седьмое.

— Я на бетонном работать не буду.

— Пятое, шестое, седьмое июня, — скучным голосом повторил Одинцов. — Сколько недодано раствора за эти дни?

— Через силу выполнять не могу.

— Другие выполняют. А вы хотите не работать и получать?

— Товарищ начальник, в конторе свободное место учетчицы.

— Скажите, почему прогуляли?

— Не выходила по личным причинам! — резко сказала девушка. — Сейчас объяснять не буду. Не хотите в контору, пошлите в столовую.

— Знаете, что я вам скажу? Ленинградский комсомол допустил большую ошибку, послав вас сюда.

— Так не хотите давать аванса?

— Идите на работу. — Одинцов снова взял трубку зазвонившего телефона. — Время рабочее.

— Издевайтесь, издевайтесь… Я в Москву напишу! Министру!.. — выкрикнула работница, закрыла лицо рукавицей и выскочила из кабинета.

«Бездушный», — отметила про себя Юля.

Одинцов снова вел долгий и малопонятный разговор по телефону.

— Давайте, что у вас? — Он взял заявление.

Юля внутренне ощетинилась, готовясь «хладнокровно, с выдержкой» (так советовала Антонина Петровна) объяснить, почему задержалась в Ленинграде. Но объяснений не понадобилось. Начальник только поинтересовался, получала ли она деньги у представителя треста.

— Я на свои приехала.

Он потер лоб, седые виски и, точно вспоминая о чем-то, спросил, остались ли у нее деньги.

— Обедать есть на что? Ну хорошо.

Юлю направили на второй стройучасток к прорабу Прохору Семеновичу Лойко.

Игорь дожидался ее возле конторы.

— Ну как?

— Оформили.

— Молодец. Я, между прочим, был уверен, что ты приедешь.

Он объяснил, что второй стройучасток — это строительство жилых домов будущего города, самая боевая сейчас работа. Бригада, где он с первых дней находится, копает ямы под фундаменты.

— Меня уже и в комсомольский комитет выбрали, — добавил Игорь. — Ты скорее включайся!

Юлю определили в бригаду подсобниц. Жили подсобницы со своей бригадиршей Асей Егоровой в палатке с печкой (это было преимущество, потому что на все палатки печек не хватило). Давали им разные задания: то доски складывать, то убирать возле домов, то подносить кирпич каменщикам.

В дырочки палатки сквозит небо.

Брезентовая стена рядом с койкой тихонько колеблется. То вздувается, то опадает.

Как и вчера и позавчера, солнце над горной тундрой не заходит, но сегодня к сиянию круглосуточного дня примешивается холодноватый, беспокоящий отблеск.