Высоцкий. Спасибо, что живой - страница 8

фанты, затем поднял затекшее тело и направился под трибуну к выходу, где было прохладно и стояли автоматы с газированной водой. Покопавшись в кармане, извлек мелочь. Прокашлявшись, автомат налил теплой воды без сиропа. Леня одним глотком влил в себя содержимое и пересчитал оставшуюся мелочь. Пятаки на метро, двушка—позвонить и еще газировочки. Кому бы позвонить? Лене захотелось с кем-нибудь поговорить. Хотелось снять с себя груз. Интересно, где сейчас Паша Леонидов?

28 июля 1980 года

Он уже неделю не спал. То Володя болел — Паша караулил. А когда Володя умер, вообще не до сна стало. Теперь надо было все организовывать. Не планировать, не рыдать, не причитать, а делать.

Кому? Паше! Кому ж еще? Семеро с ложкой, а он один с сошкой.

Кто не дал отвезти Володю в морг? Паша держал оборону, пока не приехал Володин отец. Молодец! Все понял, не орал, не истерил. Просто все выслушал, подошел к врачам и сказал:

— Я отец! Я отказываюсь от вскрытия. Что подписать?

Потом началось... Паше пришлось записывать в блокнот:

1.    Свидетельство о смерти получить.

2.    Некролог дать.

3.    Всех обзвонить.

4.    Продукты достать. Горе горем, а жрут все! И еще как жрут!..

«Кстати, — Паша вспомнил о соли. — Нужна соль, если в доме покойник. Много соли, чтобы не сыро было и не воняло. Да хрен знает зачем. Короче, нужна соль». Дал рубль детям — есть соль.

5.    Место на кладбище. Взял отца — поехали. На Новодевичьем нельзя. Понятно куда—на Ваганьково. Ударили из тяжелой артиллерии: обзвонили «верхний» круг знакомых, подключили друзей: есть место! И какое место!

6.    Поминки организовать.

7.    Катафалк, венки, автобусы...

Нет, конечно, все всё делали, но только если их пнуть и сказать: «Иди туда и сделай это. Вот тебе задание от сих до сих».

А тошно так, хоть караул кричи. Никогда так не было. Да еще жара....

Зашел к Володе в спальню. Насыпал в таз соли. Он лежит на кровати, и вроде даже и не он. Слезы из глаз, полный нос соплей.

Выскочил в ванную. Давай сморкаться.

«Опа! Бритвы Володиной нет. Коробка есть, а бритвы нет. Все же свои? А вот тебе на...»

Сказал родителям: «Уберите все! Это же ваше теперь». А они: «Нам ничего не надо, Паша, у нас сын умер».

А у него, у Паши, никто не умер? Еще как умер! Как жить ему теперь? Вся же жизнь, лет семь — только Володя! Только дела его — концерты, деньги, алименты, визы, бабы, лекарства...»

Надо было бежать в театр. Там тоже командиров тьма, а солдат нет. Как привезем Володю?

«Прощаться будем столько, сколько надо! Надо неделю — будет неделя!» — это вещал вещун известный, замдиректора. Вокруг труппа. Слушают, кивают.

«Хоть бы ленточку траурную к портрету в фойе приделали. Хоть бы зеркала завесили. Эх... А как вы на собраниях против него глотки драли! Напомнить?»

Паша забежал к директору и главному режиссеру. Эти хоть что-то делают. Оба плачут, но делают.

8.    Милицейское оцепление.

9.    Перекрыть движение транспорта.

—    А тело я привезу двадцать восьмого. Гроб вечером завезу на Грузинскую, а утром часов в шесть на реанимобиль и сюда. Со Склифом договорились уже. Там Володины друзья, — закончил Паша в дирекции.

Он ушел из театра довольный. Все будет достойно! Провод ят Володю! Уже решили, кто будет выступать. Как людей впускать, как выгонять. Портрет на сцене сделают большой, карточку увеличат. Такая грустная-грустная карточка. Повесят над сценой, будет он смотреть со сцены в зал грустно и задумчиво. Музыка будет из динамиков. Справимся!

Вахтера нет — тоже поминает. Пошел по коридорам, по лестницам.

* * *

Год назад Паша шел по этому же коридору с директором театра. Приходилось идти немного боком, так как коридор был узкий, а Фомич двигался как ледокол по фарватеру — грудь вперед.

Сейчас будет перерыв. Подойдите, если он согласен, я подпишу. Может, мы как-нибудь вместе?..Нет! У нас и так непростые отношения.

Ледокол вышел на лестницу и проплыл мимо курилки. Все встали. Он кивнул не глядя, прошел через портретное фойе и подошел к двери в зал. Здесь он немного сдулся и, перед тем как заглянуть внутрь, приложил палец к губам.