Высокий счет - страница 5

— Что ж ты не сказала сразу? Где она? — вскочил Леонид.

— Здесь, в Портпоселке. Я с ней ездила, дождалась ответа.

— Сейчас я к ней сбегаю.

Марика согласно кивнула головой. Бежать в больницу было совершенно нелепо, с Тоней не произошло ничего страшного, а дождь льет, не переставая. Скоро полночь, Леня помешает дежурной медсестре дремать за своим столиком, и она отчитает позднего посетителя. Но и оставаться здесь Леня не мог, он должен был что-то делать, раз Тоня в больнице. Это Марика тоже понимала.

Они вышли.

— Сильный дождь, — сказал Леня.

Они остановились под сосной, на сухом пятачке у ствола. Сосна роняла на них тяжелые капли, и они перебежали под соседнюю. Марике было холодно рядом с Леонидом, поглощенным заботой о Тоне. Она сказала:

— Пойдем? Хотя ты промокнешь.

— Ничего, пойдем.

Они дошли до больницы, и Марика дожидалась на крыльце, под навесом, пока дежурная медсестра сварливо отчитывала Леню за то, что он беспокоит людей по ночам, хотя единственная опасность заключается в том, чтобы его беременная супруга не вздумала в следующий раз прыгать откуда-нибудь повыше.

Только теперь, успокоенный, Леонид потеплел:

— Марика, и ты ради нас шла ночью, под дождем, в лес?..

— Ничего особенного. Ведь вы с Тоней все время ходите.

— Спасибо, Марика. Как же теперь быть? Автобусов уже нет, на попутку надежды мало.

— Подождем все-таки…

О том, как она доберется до общежития, Марика раньше не подумала. Они были такими хорошими, настоящими друзьями, что она могла бы заночевать и в бойцовской будочке. Но теперь об этом не могло быть и речи.

— Беги домой, Леня. Я доберусь.

— Что ты! Давай подождем попутки.

Она готова была идти в Автоград пешком. Лесной дорогой, вдоль берега, часа два ходу. Ну, ночью, под дождем, дольше, но не больше трех. Так ей и надо, если не умеет думать вовремя.

Но Леня довел ее до поворота, где принято было останавливать попутные машины. Придорожный тополь кое-как прикрыл их от дождя, и теперь, больше не беспокоясь о Тоне, Леонид заметил, что Марика дрожит от холода. Он обнял ее — и сразу начал рассказывать о том, какой страшный приказ отдал Строев:

— Что же он делает, Марика? Мы считаем дни до пуска завода, а он? Единым росчерком пера убить самое дорогое — веру в необходимость и срочность нашего труда, хладнокровно прикрыть чужое, а может быть, и свое головотяпство! И еще бегает по лесу! Ах, Марика, какой ужасный день у меня сегодня!

Даже не замечая, как крепко он обнимает Марику, Леонид твердил о своих фундаментах, пока вдали не сверкнули фары машины. Лучи, отраженные мокрым асфальтом, ширились и росли, и Марика подняла руку. Скрипнули тормоза.

— Может, и меня до пляжа подбросишь? — спросил Леня шофера.

— Садись, пока автоинспектор спит, — отозвался тот.

Несколько минут им было до смешного мокро и тесно. Потом Леня крепко пожал Марике руку и шепнул:

— Спасибо тебе! — И погромче шоферу: — Тормозни, друг, я доехал.

— Купаться пойдешь?

— Живу здесь. Доброго пути!

Машина мчалась новой дорогой, распоровшей приволжский бор, минуя темные здания пионерлагерей и здравниц. Лихо проскочила низину, с ходу взяла подъем среди опоясавшей бор чахлой дубравы и вырвалась в степь, посреди которой и сейчас, ночью, светились кое-где окна нового, автозаводского района Тольятти.

— Вот и Автоград, — сказал шофер, закуривая. — Этажи…

— Его еще называют голубым городом, — отозвалась Марика.

— Правильно называют. За плитку — облицован же… А может, и за мечту?

Машина катила широкой улицей города, вдоль многоэтажных домов, но Марика мчалась, даже не замечая, как стремительно вырос Автоград: непосредственный участник неизбежно теряет представление о крутизне подъема — каждый новый день, хотя и возвышается над предыдущими, отодвигает их лишь на шаг.

Другое дело, когда вот так, как я, приедешь на место после долгого перерыва. Помню простор желтеющей пшеницы, а правее, до горизонта, — степь, где шалый ветер гонял шары перекати-поля. После — чудовищные груды разрытой земли; но и они не стесняли простора. Даже сквозь бесчисленные ряды колонн еще просматривались дали.

Теперь стройплощадка была рассечена. Монтажники укрепляли между колоннами панели стен, организуя и ограничивая пространство. Появились заводские корпуса, где все казалось мне сложным и малопонятным. Лишь труба автозаводской ТЭЦ, поднявшаяся на дальнем краю стройки, приветливо позвала меня: я сам и строил электростанции, и писал о них, и когда сюда впервые приехал, изо всех объектов автозавода выбрал для наблюдения именно теплоэлектроцентраль. Было это в конце 1967 года, тогда я и познакомился с главным инженером СУ-44 Алексеем Кочетом, застав его в вагончике, приютившемся у подножия колонн будущего здания ТЭЦ.