Высокое поле - страница 3
Над ним стоял отец, закрыв лицо обеими руками.
— Пап, я нечаянно.
Большая рука мягко легла на шею. Теплый палец потрогал тонкую ключицу, и сразу стало спокойно.
— Тебе сколько? Двенадцать? — спросил отец.
— Тринадцатый, несмело поправил Славик.
— Я и забыл… ведь ты ни разу еще не кашивал… Ну, ты не торопись, не торопись себе, когда ведешь косу. Ты это… — говорил отец, отворачиваясь от глаз сына. — Мы давай-ка сперва пересадим ее. Умеешь? Нет? Тогда учись скорей!
Он взял косу и с какой-то лихорадочной поспешностью стал выколачивать клин и освобождать зажимное кольцо.
— Вот сняли. Вот. А теперь, выходит, надо опять насадить. Это просто, вот смотри.
Он снова завел кольцо на пяточную загогулину, зажал слегка.
— А теперь вишь, как она повернула полого? Так тебе не годится, а как поправить? Не знаешь? А это клином, как и топоры правят, клином… Вот так, только клин надо взять другой. — Он отбежал к телеге, отщепнул там ножом небольшую щепку от доски, торопливо заострил ее на ходу. — Вот этот будет как раз. Вот так. Вишь, коса-то стала поотложе. Это для тебя как раз, а для меня иначе.
— А как? — спросил Славик, не понимая, почему так суетится отец.
— А для меня покруче надо, я повыше тебя, потому что… Понял? Вот… А теперь тебе, стало быть, надо ручку опустить. Ручку, смотри, меряют по первому ребру, вот по этому… Не качайся…
— Щекотно…
— Ничего! Вот оно, ребро. Вот! — отец чиркнул ногтем по косовищу и по этой отметке стал опускать ручку. Развязал бечевку, сжимавшую рябиновую гладкую, как кость, ручку, и снова закрепил ее, уже на другом уровне. — Вот теперь и тебе хорошо будет. Померяй-ка. Вот так, хорошо… А теперь пойдем к прокосу.
Отец суетился. Он поднял свою косу, встал впереди правым боком и сделал несколько взмахов. Траву относило в сторону, и она ложилась ровным густым валом.
— Ну, а теперь ты!
Славик тоже махнул несколько раз, но трава не прорезалась до конца.
— Ничего, ничего! — подбадривал отец. Он встал позади, согнулся, взял руки сына в свои, и они вместе сделали десятка два движений. — Вот так! Вот так! Бочком встань, бочком! Вот!
Славик никогда не видел отца таким терпеливым и мудрым, а тот все держал его за руки, постепенно отпуская, и вот уже совсем оставил его одного. Да Славик понял все, только не хватало навыка, но движенья его раз от разу становились все точнее, чище.
— Так, так! — кивал отец издали, а сам уже махал своей косой далеко.
Он прошел весь свой длинный ряд, снова вернулся к тому месту, откуда начал, взял у сына начатый покос, а тому велел начинать новый.
— Не торопись, — говорил он спокойно. — Ты вот так косу-то веди, вот так: сперва на пятку нажимай, а под конец — на носок. Вот так! Вот так! Понял?
— Понял! — отдуваясь, кивал Славик.
Он косил теперь вдохновенно и плохо. Оставляя широкие межрядья, делал неровные захваты, сшибал макушки, но были и хорошие махи, доставлявшие обоим большую радость. Отец всякий раз, принимая у него изуродованный в начале прокос, говорил:
— Вот уже лучше!
Несколько раз останавливались и точили косы длинным бруском-лопаткой. Славик это усвоил быстро, поскольку пробовал точить и раньше.
Солнце поднялось, окрепло за облаками и вот уже побежало яркими пятнами по полянам и макушкам леса — это повели его за собой облачные просини. Иногда оно выходило на широкий простор и с минуту стояло во всем своем блеске, пока снова не застилали его белогрудые облака. Ястреб вылетел на добычу и встал над покосом в вышине — быть хорошей погоде.
— Отдохни чуток! Отдохни себе! — с трудом переведя дух, крикнул издали отец.
Он уже снял и рубаху и теперь синел майкой.
— Не, я не устал!
Но вот Славика настигла новая беда: его косу подкараулил в траве туполобый и крутобокий камень, какой-то зернистый, как песчаник. Коса со всего размаху цокнула об него — и носок шаркнул в траву, отлетел.
— Папа!.. — И, как роса с косы, брызнули слезы из глаз.
Дрожащими руками Славик поднял над собой косовище с обломком косы и в слезах опустился на колени, стал искать отлетевший носок, а найдя — с надеждой приставлять его на место, словно тот мог прирасти.