Высшая мера - страница 20

— Что ж, можно на дрезинах, на новых авто-дрезинах, — подумав сказал Мерц.

— На дрезинах куда лучше. Вроде прогулки. Воздух, как на даче… Давайте, вот что — я пойду переоденусь, потом в баню и опять к вам.

— Как хотите.

— Так-то лучше. Притом вы больны.

— Думаю, к четвергу поправлюсь.

— А вы не торопитесь. Чего вам….. Д-да не очень запущены. Справимся. Все как будто хорошо. И о переменах затихли. А вы горячку пороли. Чудак человек!

— Да. Затихли. До поры до времени… В конце концов меня слопают. Почитайте «Кельнише цайтунг».

— А что? — спросил Митин и опять сел.

— Вы почитайте. Там черным по белому написано о моем уходе.

— Ну что ж что написали. Не очень вас слопаешь. Вы колючий.

— На теннисе сегодня будете? — спросила Ксана.

— Куда там. Времени не хватает.

— Раньше, небось, хватало, — сказала она, упирая на «раньше».

— Мало ли что раньше.

Ксана ушла к себе, внимательно взглянув на Митина. Митин встал и встряхнулся. В комнате его разбирал сон.

— Кстати, был у вас этот… Ну, как его… Ну, тот белый… шофер?

— Печерский? Не был.

— И хорошо, что не был. Тип, я вам скажу. Гоните вы его…

— Почему? Жалкий человек…

— Все они жалкие, пока под конем. Ну нате, — он протянул руку Мерцу. — Через часок забегу.

— Заходите.

— А вы куда? — спросил Митин, замечая, что Мерц встает с дивана. — Вам бы лежать.

— Пойду почитаю журналы.

Мерц ушел в кабинет, слегка шаркая туфлями. Митин постоял мгновение в раздумьи и нерешительности, покачал головой, вздохнул, и пошел в комнату Ксаны. Между тем в кабинете зазвонил телефон. Мерц взял трубку и внятно и тихо сказал:

— Вас слушают.

— Говорит Ричард Клемм, корреспондент «Пресс-корпорейшен».

— А, — сказал Мерц. — Мне звонили из управления относительно вашей просьбы. Раньше четверга, к сожалению, невозможно.

Но господин Клемм вежливо настаивал на том, чтобы его приняли именно сегодня, хотя бы на квартире. Шестьдесят газет с тиражом в шесть миллионов экземпляров не могут ждать до четверга.

— Хорошо, — сказал Мерц, — приезжайте. — Положил трубку на рычаг, подумал и медленно пошел в столовую. В столовой он поправил диванные подушки, взял подмышку плэд и увидел на стуле портфель и кэпи Митина. «Хорошо», вслух подумал Мерц и пошел в комнату Ксаны. Если бы человек со стороны наблюдал Мерца, его удивило бы странное поведение Николая Васильевича. Николай Васильевич взялся за ручку двери, но вдруг отпустил ее и отступил на шаг от дверей. Лицо Мерца выразило некоторое недоумение, даже смущение. Однако он опять взялся за ручку, на этот раз прислушался и опять отступил. В эту минуту дверь открылась и навстречу Мерцу вышли Ксана и Митин. И в лице Митина тоже было некоторое замешательство.

— А я вот… — не совсем ловко начал он и поискал глазами портфель и кэпи.

— Хорошо, что не ушли. — Совсем спокойно сказал Мерц. — Сейчас звонил мне Клемм, — корреспондент «Пресс-корпорейшен». В управлении я могу его принять не раньше четверга. Он звонил и просил принять его здесь, дома. Мне кажется — не совсем удобно. С другой стороны иностранный корреспондент, представитель крупного агентства. Было бы очень полезно. Это, вероятно по поводу заграничных заметок.

— А вы примите. Разумеется полезно. Примите.

— Я так и сделал. Он зайдет сегодня.

— Ну, всего, — сказал Митин, взял портфель и кэпи и, стараясь не слишком торопиться, ушел.

Ксана стояла у дверей и рассеянно смотрела на свет. Мерц боком, как то мимо Ксаны, пошел в кабинет и мимоходом сказал:

— Однако, у вас дружба.

— Что?

— У вас дружба, — повторил Мерц.

— Ну, что ж… Он хороший парень.

— Как меняются мнения. Раньше ты как будто…

— А в чем, собственно, дело? Тебе не нравится? — повышая голос, спросил Ксана.

— Мне пожалуй, все равно, — устало сказал Мерц. — Но целоваться даже у себя, в своей комнате, следует с оглядкой.

Несколько мгновений оба молчали.

— Я не из тех мужей, которые придают этому особенное значение, однако… — и он сделал движение в сторону двери кабинета.

— Нет, погоди, почему ты не договариваешь?

— Мне не до этого, — с раздражением сказал Мерц.

— «Не до этого». Мило. Мимоходом сказал гадость.

— Конечно, делать гадости лучше. Я прекрасно понимаю, мой возраст, разница в летах… Да что там…