Высшая мера - страница 5
— Ну-с, Андрей Иванович, — сказал Мерц, — чем порадуете?
— В субботу — едем. Надо сказать — я рад. Город хороший, но сами понимаете…
— Устаешь, — сказал Мерц. — Очень устаешь. У нас как будто все в порядке. К субботе справимся. Все-таки лучше заблаговременно. Да, Андрей Иванович, видите ли какое дело… Как бы вам сказать…
— А вы скажите. А то вызвали вы меня к себе ни свет, ни заря…
— Андрей Иванович… — Мерц вдруг замолчал и посмотрел на Андрея Ивановича Митина. Митин — нижегородец и великорус был черен и сух как цыган, имел выпуклые, черные и блестящие глаза.
— Андрей Иванович, вам конечно известно, что у меня здесь, в Париже, живет теща, мать Александры Александровны.
— Понятия не имел, — сказал Митин. — Ну?..
— Второй месяц собираюсь нанести ей визит, и вот не собрался. Сами понимаете — эмигрантская семья, как еще встретят… Но все же я решил.
— А я же тут при чем? — спросил Митин.
— Хочу вас просить… Словом, давайте вместе.
— Чудак человек. При чем тут я? Как-то неловко…
— Андрей Иванович, ну что вам стоит?
— Да мне все равно. Ваше дело. Мне даже интересно. Для того меня и звали?
Митин рассмеялся и зубы сверкнули совершенно как зарница, белые и блестящие, как белок его глаз.
Они спустились вниз, в контору гостиницы. Мерц взял у консьержа газеты и, свернув в трубку, сунул в карман. Митин отдал ключи и они вышли.
Низенький плотный человек с сигарой выглянул из-за страниц «Фигаро» и спросил у консьержа:
— И вы думаете, что они настоящие?
— Настоящие? — с обидой повторил консьерж. — Черный — настоящий большевик. Мне говорил бригадир из префектуры. Может быть, кто-нибудь и называет их «товарищами». Но я им говорю: «месье» и они не возражают, и платят по счетам, как все. Я так и сказал бригадиру — настоящие деловые люди. Наконец, у них бывают деловые люди, уважаемые фабриканты и финансисты.
— Ну что же, — человечек с сигарой вздохнул, — ну что же. Я молчу. Может быть, вы и правы… Может быть, они — деловые люди. Но долги, долги… Почему они не платят долгов?!
Улица состояла из гостиниц, и из окна номера в отеле «Тициан» было видно напротив совершенно такое же окно отеля «Мессина». И номер в отеле «Тициан», вероятно, совершенно ничем не отличался от номера отеля «Мессина». Такой же камин с зеркалом над ним и такие же обои с пестрыми, несуществующими в природе цветами, и железные ставни со щелями-просветами. Но все же в обстановке этого номера в отеле «Тициан», было кое-что удивившее Мерца и Митина. Очень большой образ и лампада в одном углу и портрет Александра третьего в другом. На широкой, пышной кровати сидел юноша в костюме бойскаута, юноша в коротких штанах, с грязно-зеленым галстухом на шее. Юноша держал в руках истрепанную книгу и, раскачиваясь, как маятник, читал вслух:
— «Древляне селились по верховьям Днепра и занимались рыболовством и хлебопашеством… Древляне селились по верховьям Днепра…» Вы к мамаше? — спросил юноша и не слушая ответа продолжал: — если насчет исповеди, подождите. Она в церкви…
Николай Васильевич осмотрелся и выбрал стул. Он положил на стул шляпу, еще раз посмотрел на образ и портрет и робко спросил:
— Простите, здесь живет Попова, Татьяна Васильевна? А вы — Костя…
Юноша кивнул головой и опять закачался вправо и влево, вперед и назад:
— «Древляне селились по верховьям Днепра и занимались…»
— Чем занимались? — усмехаясь спросил Митин.
— Рыбной ловлей и хлебопашеством, — твердо ответил юноша.
— Это кто вас этому учит?
— Козел. То есть, Владимир Гаврилович, преподаватель гимназии.
— Козел и есть. Еще чему вас учат?
— Латинскому, закону божию, истории…
— Андрей Иванович, оставьте, — осторожно вмешался Мерц. — Тебя Костей зовут?
Он смотрел на Костю внимательно, даже ласково, но как будто с опаской.
— Я знал тебя вот каким… Растет молодежь.
— Это когда же? — басом спросил юноша.
— Двенадцать лет назад. В Ленингр… В Петрограде.
— Небось по старой орфографии учат? — сказал в пространство Митин.
— По старой.
— Чудаки. Древляне.
Мерц укоризненно посмотрел на Митина и оба молчали. Костя почесал голое колено, задумался и продолжал: «Древляне селились по верховьям…», но в коридоре кто-то шел, шурша платьем и задевая стену, дверь открылась и маленькая сухая старушка в черном остановилась на пороге.