Высшая точка зрения - страница 4

– Это значило бы слишком многого требовать от вас, господин профессор; но мой отец, который ведь тоже^>человек науки, всегда говорит мне, что в каждом человеке можно отыскать искру священного огня, для этого нужно иметь только сердце да немного любви к ближнему. Ну, да это конечно не всякому дано.

– Ого, это в мой огород! – с негодованием воскликнул Норманн. – По-вашему, я вероятно – бессердечное чудовище?

Взгляд Доры на мгновение остановился на лице профессора, а затем она с нескрываемой насмешкой ответила:

– Вы сами так называете себя. Я выразилась бы немного мягче.

Профессор пришел в ярость от этого ответа. Эта Дора вообще ужасно не нравилась ему; сейчас было видно, что она – единственная дочь, избалованная во всех отношениях. Эта дерзкая девчонка не питала никакого почтения к профессору, обращаясь с ним, как с равным, противоречила на каждом шагу и даже осмеливалась читать ему нотации. Норманн еще никогда не злился так, как здесь, в Шледорфе, где думал всецело предаться своим занятиям, и где этот сорванец со своим звонким смехом портил ему все настроение. Бедному Фриделю больше всего приходилось страдать от скверного расположения духа своего хозяина, и теперь он должен был служить громоотводом для той грозы, которую вызвало последнее замечание девушки.

Мальчик, отдохнув минут десять, снова отправился в путь. Сверху было видно, как он торопится, чтобы догнать ушедших, и вдруг свернул на узкую, крутую тропинку, срезавшую большой кусок дороги. Это еще больше усилило гнев профессора.

– Что это ему вздумалось лезть туда? – закричал он. – Пусть предоставит это козам… Фридель! – крикнул он. – Нет, не слышит.

– Фридель, не надо взбираться туда! – закричала Дора, замахав руками.

Однако мальчик, вероятно, не понял возгласов или побоялся спуститься и продолжал карабкаться наверх.

– Он все-таки недурно лезет наверх, – заметил Норманн, останавливаясь, – и, по-видимому, не подвержен головокружению. Все-таки опасная штука – взбираться по этой тропинке. Я не ожидал этого от такого мямли.

– Фридель – вовсе не мямля, – спокойно возразила Дора. – Он только забитый, болезненный мальчик, который совсем погибнет у своих воспитателей. Если бы он был в Гейдельберге, я не допустила бы это.

– Нечего сказать, большую услугу оказали бы вы человечеству, вырастив такое хилое растение! – ответил профессор, не замечая упрека, заключавшегося в последних словах Доры. – Посмотрите только на мальчишку! У него, вероятно, будет чахотка; он нигде не сможет работать и будет всю жизнь в тягость себе и другим; чем раньше он_>погибнет, тем лучше. Вам решительно незачем смотреть на меня с таким негодованием, я говорю вполне серьезно. Вы, конечно, придерживаетесь другого взгляда, основываясь на так называемой любви к ближнему. Это очень красиво, удобно, но в большинстве случаев крайне не неразумно. Существует еще другая – высшая точка зрения, которая не основывается на красивых словах, но приходит к разумным выводам. Конечно, она не для женщин, которые никогда не поднимутся на такую высоту.

– Да, слава Богу, – горячо перебила его Дора. – Женщина, спокойно смотрящая на то, как^>на ее глазах чахнет бедный ребенок, которому она могла бы еще помочь, и относящаяся к нему так потому, что придерживается „высшей точки зрения“, а не „так называемой любви к ближнему,“ – такая женщина… заслуживает такого мужа, как вы!

Профессор Норманн сначала совершенно окаменел от изумления; он привык сам говорить всем дерзости, а тут вдруг ему лично пришлось выслушать самому определенную дерзость, да еще из розовых уст хорошенькой молодой девушки.

– Значит, самое^>худшее, что вы можете пожелать женщине, это меня в мужья? – наконец произнес он. – Очень лестно! Но только можете не беспокоиться! Это несчастие не случится ни^>с одной особой женского пола.

Он остановился, потому что слабый крик, за которым последовал громкий возглас Доры, прервал его речь. Фридель сделал уже^>большую часть своего опасного пути и только что поставил свою ногу на большой камень, как последний оборвался, и мальчик покатился вниз. Он старался ухватиться за кустарник, но тяжелый мешок неудержимо тащил его за собою. Фридель еще с минуту висел на горной стене, а затем оборвался и исчез в