Выйду замуж по любви - страница 62

В нос ударил крепкий кофейный аромат. Василиса кое-как села и отрицательно покачала головой.

— Не хочу, спасибо.

— Меня не интересует ваше желание. Пейте, нам надо возвращаться на дачу. И побыстрее, пожалуйста. Если вы не забыли, там дети одни.

— Не одни. С Катенькой, — возразила Василиса, принимая чашку.

Она сделала глоток и поморщилась: черный кофе без сахара. Она предпочитала сладкий и со сливками. А еще лучше — сваренный на молоке шоколад.

— Я ничего не знаю о вашей Катеньке. Зато прекрасно знаю, на что способны Томас и Теона.

Артур ворчал и определенно нервничал. Василиса отметила, что у него усталый вид и не стала спорить, послушно выпила кофе и лишь потом спросила:

— Как все прошло? Получилось?

— Конечно, — он посмотрел на нее с удивлением, чуть ли не с упреком.

Ах да, как же она сглупила. Усомнилась в профессиональных навыках архимага.

— Прошу прощения, Артур, — вежливо сказала она. — Вы же понимаете, я беспокоюсь. Теперь я безопасна для окружающих?

Она не решилась спросить, где он поставил метку.

— Вполне. Пока управление у меня, тотем контролирует спонтанные выбросы.

— Тотем?

Артур досадливо прищелкнул языком.

— Не сейчас, хорошо? Сейчас я хочу проверить действие уз. Да и вам полезно будет осознать, как они работают. Василиса, постарайтесь не впадать в истерику. Я не собираюсь пользоваться связью подчинения в личных целях.

Она снова поджала губы. И почему он считает ее истеричкой?

— Сейчас я отдам вам приказ. Сопротивляйтесь ему, посмотрим, что из этого выйдет. Вы поняли?

— Да, — она поставила чашку на ближайший столик.

— Встать.

Сопротивляться? Значит, ей нужно сидеть. Однако Василиса почувствовала, что ее словно толкают в спину. Она попробовала уцепиться руками за край дивана — не вышло. Мало того, в груди начала нарастать боль. Испугавшись, Василиса поднялась. Боль тут же исчезла.

— Отлично, — произнес Артур. — Этого достаточно.

Сердце словно сдавило ледяным обручем. Да это же хуже рабства! Раб принадлежит хозяину, но он может сопротивляться его желаниям. Пусть даже ценой жизни! А она теперь просто игрушка в руках мага. «Встать. Сесть. Прыгнуть. Поплясать». Он отдаст любой приказ, и она подчинится.

— Васили-са! Я же просил!

Сквозь гул в ушах она едва разбирала слова Артура. Хотелось плакать, кричать и бить посуду. Она схватила чашку и в сердцах швырнула ее на пол. Брызнули осколки. Это отрезвило, и Василиса испугано попятилась назад.

— Полегчало? — спокойно поинтересовался Артур. — А теперь послушайте меня, второй раз повторять не буду. Если вы еще раз позволите себе подобное поведение, и я передам управление в поселение. Вы не настолько глупы, чтобы не понимать, эти узы неизбежны. Однако в поселении управление в руках надсмотрщиков. Думаете, там вам будет лучше?

— Н-нет… — выдавила Василиса, облизав внезапно пересохшие губы. — Простите.

Он кивнул:

— Пойдемте. Экипаж уже ждет.

Василиса поплелась следом, ругая себя за несдержанность. Пожалуй, у Артура есть все основания считать ее истеричкой. Но как он не понимает, что перемены — это всегда сложно! Еще два дня назад она жила спокойно и размеренно. И мессира Гайволоцкого знать не знала, между прочим. А теперь потрясение за потрясением, и совершенно непонятно, как жить дальше.

Как жить дальше, зная, что в любой момент тебе могут отдать приказ, и ты выполнишь его даже против своей воли? Как жить дальше, когда твоя жизнь отныне связана с жизнью ненавистного человека? Как жить дальше без сестер, без цели, без надежды? Хорошо, у Майи все в порядке. А что с Ярой? Жива ли она? Естественно, все время хочется плакать!

Василиса села в экипаж, давясь слезами. Истеричка, как есть! Она старалась не смотреть на Артура, и тщетно пыталась успокоиться, с трудом переводя дыхание.

— Васили-са…

Отчего-то ей показалось, что теперь в его голосе звучат нотки сочувствия.

— Простите, — снова извинилась она. — Я привыкну. Дайте мне хоть немножко времени.

— Василиса, вам что-нибудь нужно в городе? — неожиданно спросил Артур. — Может, что-то из вещей? Или каких-нибудь любимых пирожных? Женских журналов?

— Мы же спешим, — растерялась она.