Выживает сильнейший - страница 17

— Просмотрел все. — Я тряхнул компьютерной распечаткой. — Новая система учета?

— В ответ на требования движения по защите прав жертв преступлений. Неплохая идея, но отчетность пока слишком громоздка, к тому же во многих городах, в том числе и в Лос-Анджелесе, система еще не внедрена. Копы побаиваются компьютеров, по старинке предпочитая передавать информацию по телефону или телетайпом. А как тебе письмо ФБР?

— Ничего такого, с чем я был бы несогласен, однако чувствуется, что мадам Горман не хочет обременять себя излишней ответственностью.

— Новости есть?

Я объяснил, каким представляю себе убийцу. Сказал, что он мог сделать несколько фотоснимков.

— Поляроид или пленочная камера? — переспросил Майло. — Профессиональный фотограф?

— Либо серьезный любитель. С претензией на артистизм. Само преступление претенциозно, Майло. Поза тела, веник из веток. Мы имеем дело с психопатом, который хочет, чтобы его принимали за кого-то другого. Но все пока строится на предпосылке, что это — преступление на почве секса.

— У тебя есть сомнения?

— Горман может оказаться права в том, что причина кроется в Айрит, а не в совпадении случайностей. Когда Горобич и Рамос что-либо делают, они делают это тщательно. Для нас же суть сейчас в том, чего они и не пытались делать. Опросили всех живущих рядом с парком — и никого в Беверливуде. С отцом разговаривали дважды, с матерью — ни разу.

— Семья? — Майло вытер вспотевшее лицо.

— Большую часть детей убивают именно родственники.

— На ее родителей у нас что-нибудь есть?

— Только то, что им уделили слишком мало внимания. И не получили от них почти никакой информации.

— Если это кто-то из них, то скорее всего — отец. У матери не хватило бы сил оттащить Айрит на такое расстояние. А я точно знаю, что и не отец тоже: в то время, когда поступило сообщение об исчезновении девочки, он был на совещании в консульстве.

— О'кей. Другие родственники, кроме младшего брата, есть?

— Не знаю. — Майло покачал своими ручищами коробку с папками. — Нет, Алекс, это уже перебор. Когда детей убивают родственники, то, ты же знаешь, как правило, это происходит дома. Или на семейном пикнике. Мне не приходилось слышать о случае, подобном нашему. Согласен, Горобич с Рамосом перевернули далеко не все камни, но они утверждают, что за родителями девочки не числится ничего. Убитые горем люди, но и только. А если отец к тому же шишка, то становится понятным, почему наши парни не очень-то старались надавить на него.

— Разумно. Мистер Кармели звонил тебе?

— Нет. Больше я ждать не могу. Придется нарушить этикет и вломиться незваным.

Я усмехнулся.

— Что-то не так? — встревожился Майло. — Галстук?

Галстуком он назвал мятую узенькую полоску из поддельного шелка в сине-зеленых разводах, слишком короткую, чтобы прикрыть его выпирающий живот. Тряпочка эта удивительно подходила к бежево-черной полосатой рубашке и выгоревшей, когда-то оливковой спортивной куртке.

Одно время мне казалось, что у Майло просто не в порядке со вкусом, но где-то месяц назад мы втроем — он, Робин и я — отправились в музей. Майло рассматривал полотна так, как это делал бы человек, разбирающийся в живописи, он хвалил одних мастеров и ругал других — за вульгарность их палитры. В конце концов я начал подозревать, что его манера одеваться преследует конкретную цель — отвлечь внимание окружающих от личности. Пусть думают, что он — чокнутый.

— Галстук, Майло, может привести к международному конфликту. А ты и вправду намерен явиться к ним без приглашения?

— Ты же знаешь меня. Стихия!

— И когда же?

— Чем раньше, тем лучше. Хочешь присоединиться? У тебя-то наверняка есть приличествующий случаю шейный платок. Может, найдется лишний для меня? Вместе со стаканом сока, пожалуйста. Налей, сколько щедрость позволит.

Я нашел ему строгий галстук, и мы отправились.

Израильское консульство располагалось на самом верху безликой семнадцатиэтажной башни, стоявшей у пересечения Уилшир-авеню и Крисчент-Хайтс. Первые три этажа здания занимала стоянка, куда Майло и загнал машину, не дожидаясь, пока загорится разрешающий сигнал. Оставив ее на свободном пятачке у лифта, он сунул в карман ключи, небрежно оттолкнул протянутую возмущенным служителем квитанцию.