Взгляд из тени - страница 15

Левиафан среагировал почти сразу. Вскинул руки, гася огонь, останавливая летящие кресла в воздухе. Люди с криками бросались к выходу, хватали на руки детей, рассыпая попкорн, а Левиафан, шипя, скручивал чужую силу, зажимая её в кольце собственной и заставляя гаснуть.

– Оскар! – он перехватил тонкие запястья и чуть встряхнул мальчика. – Оскар, успокойся, ты нас угробишь! В чём дело, ангел тебя возьми?!

Да, орать на больного ребёнка неэтично. Да, это запретили все пять психиатров. Но дьявол, ему же ничто не угрожало! Львы с экрана ничем не напоминали штутгартский терракт и вообще не собирались нападать!

– Он-ни деру-утся, – прорыдал Оскар. – По-почему они… они же семья, как мы! Я не хочу, чтобы кто-то ум-мирал, не хочу, чтобы он его уби-ил, не хочу!

Левиафан так и сел – прямо на пол, позабыв о своих принципах насчёт гигиены. Мальчик захлёбывался, бился в истерике, а Левиафан смотрел на него и впервые в жизни не знал, что сказать, чтобы не матом.

Демон. Грёбаный обитатель Ада. Да, он слетел с катушек, лишился половины силы, всего самоконтроля, но превратиться в пацифиста, отрицающего убийства даже на экране?!

Ясно, почему в Преисподней его окрестили «отработанным материалом»…

Левиафан вздохнул, встал, отряхивая пиджак. Обработал руки антисептиком, молча поднял Оскара и пошёл к двери. Вокруг царила паника, всех спешно эвакуировали, и на мужчину с плачущим ребёнком на руках никто не обращал внимания.

Уже на улице Оскар вдруг шевельнулся и сипло спросил:

– Со мной что-то плохое, да? Это я… сломал кино? Я чувствовал это.

Холодные капли дождя падали на лицо – Левиафан опять забыл дома зонтик. Плавное покачивание должно бы убаюкивать, но Оскар смотрел широко раскрытыми глазами. Он ждал ответа.

И, по счастью, ответ для таких ситуаций был придуман детской писательницей давным-давно.

– Ты волшебник, Оскар, – Левиафан изо всех сил постарался сохранить серьёзное лицо. – И поверь, довольно хороший, если потренируешься. Вот придём домой, и я всё расскажу.

Когда сверху в очередной раз послышался грохот падающего тела, Левиафан не выдержал и встал.

– Да успокойся ты, – миролюбиво сказал Оле, звеня тарелками. – Дети просто играют.

Новый взрыв визга и хохота огласил дом.

– Играют, как же, – процедил Левиафан и потёр виски. – Если твой Филипп его раздавит…

– Мой? И ты так говоришь, как будто Оскар – беспомощный котёнок, – хмыкнул Оле. – Видел бы ты, как он кусается.

Левиафан, по счастью, не видел. Сдав Оскара на руки Оле, он с немалым облегчением устранился от воспитательного процесса и теперь только наблюдал, потягивая чаёк.

– К тому же из них двоих именно у него осталась сила…

– Которую он не использует. Мы договорились.

Сказка о маленьком волшебнике зашла на ура. Оскар крайне воодушевился, когда его назвали особенным, и серьёзно принял все правила: контролировать эмоции (для этого Левиафан ознакомил его с дыхательной гимнастикой) и держать магию в тайне. Левиафан купил ему немного поттероманской атрибутики для реалистичности, а затем вполне по-настоящему стал учить управляться с теми стихийными крохами сил, что у него остались. Теперь, когда никого не было поблизости, Оскар с удовольствием практиковался – в основном в телекинезе, – а вот разносить всё подряд нервными вспышками перестал. И вообще казался самым обычным, вполне счастливым ребёнком. Левиафан был очень горд собой и доволен Оскаром: сделать из демона, которого считали безнадежным, прилично функционирующего члена общества!

Оле аккуратно вылил стакан молока в ковшик, включил плиту и полез в шкаф за манкой.

– Сколько раз тебе говорить, – утомлённо сказал Левиафан, – манку нужно варить в холодном молоке и снимать вскоре после кипения. Иначе будут комочки.

– Вообще-то, – с достоинством произнёс Оле, приподнимая ковшик с закипающим молоком и убавляя огонь, – я всю жизнь варю в горячем, и комочков никогда не было.

Он высыпал две ложки крупы в молоко и стал помешивать, другой рукой потянувшись за сахарницей.

– Живое противоречие законам природы, вот ты кто, – пробормотал Левиафан и щёлкнул пальцами, в очередной раз убирая из каши половину сахара. Честное слово, не будь дети особенными, голем давно наградил бы их лишним весом, испорченными зубами, а то и диабетом.