Взгляд на убийство - страница 5

— Не должны ли мы позвонить в полицию?

Доктор Ингрем спросила это очень нервно, и ее розовое лицо, до смешного похожее на мордочку ангорского кролика, внезапно стало еще более розовым. Это бывало с ней не только в моменты драматические, при которых доктор Ингрем присутствовала, и потому Багли лишь мельком взглянул на нее, мгновенно забыв о ее существовании.

— Мы ожидаем главного врача, — сказал он.

Старшая сестра Амброуз исчезла, шурша накрахмаленным халатом. Ближайший телефон находился как раз за дверью регистратуры, но звуки словно тонули в кипах бумаг, и доктор Штайнер напрасно напрягал слух, пытаясь уловить шум лифта или журчание голоса сестры. Он больше не мог смотреть на тело мисс Болам. При жизни считая ее нравственно испорченной и непривлекательной, он полагал, что смерть тем более не прибавила ей никаких достоинств. Мисс Болам лежала на спине, с поднятыми и развернутыми коленями, так что виднелись розовые шерстяные панталоны, которые выглядели еще более неприлично, чем обнаженное тело. Круглое тяжелое лицо выражало обретенную наконец умиротворенность. Две толстые косы, уложенные вокруг лба, словно венок, тоже были покойны. Ничто не нарушало архаический стиль прически мисс Болам. Доктор Штайнер подумал с присущей ему склонностью к фантазии, что толстые безжизненные косы выделяли раньше таинственную секрецию и с ее помощью навсегда закрепились в неизменном виде над этим безмятежным лицом.

Глядя на мисс Болам, беззащитную перед унижением смертью, доктор Штайнер все же попытался вызвать в себе чувство жалости, но тут лее отчетливо осознал невозможность перебороть антипатию. Безобразное слово незваным гостем кружилось на поверхности мысли. Непристойность! Он чувствовал нелепое побуждение сорвать с нее юбку, прикрыть ею одутловатое жалкое лицо, устроить спектакль с перемещением носа, повесив его криво на место левого уха. Ее глаза наполовину закрыты, крошечные губы поджаты, будто она и сама не одобряла свой недостойный и незаслуженный конец. Доктору Штайнеру так знаком этот взгляд: сколько раз он видел его при ее жизни! «Она смотрит так, — подумал доктор, — будто с полным основанием и сейчас осуждает меня за расходы на разъезды».

Неожиданно он почувствовал непреодолимое желание хихикнуть. Смех подступал неудержимо. Он понимал, что эта ужасная вспышка — результат нервного напряжения. и шока, но понимание не давало нужных сил для контроля над собой. Доктор Штайнер беспомощно повернулся спиной к своим коллегам и перебарывал себя, ухватившись за стеллажи и прижимаясь лбом к холодному металлу, при этом в его ноздри врывался затхлый запах старых историй болезней.

Он даже не заметил, когда возвратилась сестра Амброуз, но, конечно, слышал, что та говорила.

— Доктор Этеридж спускается вниз. Калли дежурит у двери, и я передала ему указание никого не выпускать. А ваш пациент, доктор Штайнер, неожиданно пришел в возбужденное состояние.

Может быть, мне лучше подняться к нему?

Повернувшись лицом к коллегам, доктор Штайнер вновь овладел собой. Он чувствовал, что важнее: было бы остаться вместе с другими здесь, в регистратуре, когда придет главный врач, — мудрая страховка, и тогда он был бы уверен, что ничего значительного не пропустит. С другой стороны, ему совсем не хотелось стоять рядом с безжизненным телом. Регистратура, ярко освещенная, как операционная для показательных операций, тесная и перегретая, делала все чувства похожими на чувства животного, попавшего в ловушку. Тяжелые, плотно заставленные папками полки, казалось, давили на него, заставляли глаза снова и снова смотреть на неуклюжую фигуру в бумажном гробу.

— Я побуду с вами здесь, — наконец решил он. — Мистер Бэдж подождет.

Все сохраняли молчание. Доктор Штайнер видел, что старшая сестра Амброуз, сильно побледневшая, но в остальном сохранившая видимость спокойствия, неподвижно стояла, сцепив руки на переднике.

Так она держала себя, должно быть, бесчисленное количество раз за последние сорок лет своей работы медицинской сестрой, почтительно ожидая у постели больного распоряжений врача. Доктор Багли достал сигареты, несколько мгновений смотрел на пачку, будто удивляясь тому, что обнаружил ее в своей руке, и положил обратно, в карман. Доктор Ингрем, казалось, кричала молча. Один раз доктор Штайнер подумал, что услышал ее причитание: «Бедняжка! Бедняжка!»