Взлетная полоса - страница 9

— Что-то письма долго нет от него, — сказала мама и села к швейной машинке. Она собиралась удлинить мои брюки. А я-то переживал, что останусь низкорослым! На четыре сантиметра за лето подрос. Не ахти сколько, но с краю-то теперь не буду стоять в шеренге.

— Военная жизнь, она такая. — Отец потянул блаженно мурлыкавшего Пушка за длинный ус. — В иное время и не напишешь. Да и что писать теперь — к увольнению готовится.

— Хоть бы Галя позвонила. Может, ей написал… Бориска! — Мама обернулась ко мне. — Ты, продукт акселерации, как намерен дальше развиваться? По сантиметру набирать или методом взрыва — сразу до ста восьмидесяти махнешь?

Я улыбнулся — здорово бы: сразу такой рост! Надя-то сейчас повыше меня. А девчонки — это же всем известно — только и мечтают, чтобы парень был на голову выше.

Ложась спать, я посмотрел на часы и произвел подсчет: десять с половиной часов осталось до начала первого урока. И тогда все решится. Вдруг откроется дверь класса и…

Утром я встал пораньше, еще раз проутюжил удлиненные мамой брюки, надел белую рубашку. Волосы мне захотелось причесать как-нибудь по-особенному. Что это, набок да набок! Несерьезно, как у любого сопливого мальчишки. А если назад? Я обильно омочил волосы водой, но без привычки они все равно клонились на сторону.

Я столько времени провозился с непокорными волосами, что не успел толком позавтракать.

В классе стоял галдеж, смех. Как-то сразу все поняли, что за каникулы ужасно соскучились друг по другу, хотелось каждого расспросить, где был и что видел, и о себе хотелось рассказать, — ведь за долгое лето со всяким из нас произошло что-нибудь удивительное и «жуть до чего интересное».

И мне приятно было видеть знакомые лица чуть повзрослевших ребят и лица наших вполне симпатичных девчонок.

Я разговаривал с ребятами, слушал, улыбался, кого-то хлопал по плечу, отвечал на какие-то вопросы, а сам беспрестанно следил за дверью. Я ждал Надю — русоволосую, с большими серыми серьезными и чуть шире, чем у всех, расставленными глазами.

И строгий звонок отзвучал, и Лидия Максимовна, все такая же энергичная, кудрявая, в знакомом синем жакетике с блестящими пуговицами, вошла в класс. А Надя так и не появилась.

В первую же перемену я поспешил в параллельные восьмые классы. Однако снова неудача. Нади Озеровой и там не оказалось. У Лены Шумейко, которая была ведущей на дворовом концерте, с помощью нехитрой уловки я выведал такую информацию, что лучше бы и не старался.

— Лена, — морща лоб, опросил я, — не помнишь, кто автор стихотворения, что читала та девчонка… ну приехала которая недавно?.. Еще гопак танцевала.

— Надя Озерова, — живо подсказала Лена.

— Неужели? Это она такие стихи написала?

Лена поняла свою оплошность и расхохоталась:

— Про Надю говорю — она читала. А стихи сочинил известный поэт Иосиф Уткин.

— А я подумал — Озерова! — Я дурашливо подмигнул Лене. — Хотел уже бежать поздравить ее. Она не в вашем классе?

— Если бы! — Лена печально вздохнула. — Очень ей советовала записаться в нашу школу, а районо почему-то направило в шестую. Так жалко — танцует, декламирует.

Лене было жалко — пострадает, школьная самодеятельность. А каково мне? Словно темная неоглядная туча вдруг погасила солнечный свет. И друзья, с которыми не виделся целое лето, не радовали меня, и уроки показались скучными, ненужными. Лишь на заседании учкома, куда нас собрали после занятий, как-то незаметно отвлекся от мыслей о Наде. Говорили о самообслуживании, уборке классов, дежурстве поста бережливых. Я, честно говоря, вначале слушал без особого внимания. Об этом вели речь и в прошлом году, и раньше. Но когда наш председатель Олег Шилин из десятого класса, побывавший этим летом в лагере комсомольского актива, развернул на широком листе эскиз им самим придуманного стенда «Сколько стоил ремонт школы?», все оживились. Еще бы: 64 тысячи!

— А из чьего широкого кармана денежки? — обращаясь к нам, опросил Шилин. — Ну, шурупьте, шурупьте…

И мы, остальные девять членов ученического комитета, «шурупили», хотя и так было ясно каждому: широкий карман этот — государственный.