Взвейтесь, соколы, орлами... - страница 15
– Так это же здорово! Планер-то мы построим буквально за копеечки, а пара миллионов нам ох как пригодятся, когда мы через всю Европу в Америку сначала покатим, а потом уж и поплывём! – обрадовался я.
– А вот за каким лешим, нам в Америку то? Нас и тут неплохо кормят!
– А за таким, что нам в скором времени понадобится много миллионов. И не рублей, а долларов. Ты же хочешь стать адмиралом? А для этого нужна своя флотилия в несколько больших кораблей. Но строить их дешевле всего в Америке в Филадельфии. И деньги можно взять там же. Я ещё в Нью-Йорке по телику на канале «Дискавери» смотрел про Аляску. Так там на реке Ном в 1898 году золотые самородки прямо на берегу валялись. А мы туда на месяц раньше нагрянем с экспедицией и сливки-то и снимем. Вот тебе и деньжата на свои броненосцы особой конструкции. Как тебе идейка – строить корабли в Америке за Американское же золото?!
– Звучит, как тост! – сказал брат и потянулся к графинчику.
– Да погоди ты с водкою-то! Скоро архитектор придет. Вот и надо к его приходу хоть приблизительные эскизы набросать всего того, что нам надо. Так что пожалуйте к кульману, ваше высочество великий князь Кирилл!
Уже через пару часов были готовы наброски и терема, и надворных построек и котельной. Отдельный лист посвятили амбару-ангару, жилью для рабочих, летней столовой и ещё одному ангарчику неподалёку от главного, но поуже и покороче. Даже часовенку пририсовали. Надо же было придать всему этому благочестивый вид. Козырной картой лёг лист на котором была баня с парилкой, бассейном и терраской для отдыха. Тут уж Кондрат превзошел самого себя, поскольку в той жизни у него на даче в Лукошкино баню он построил сам. А именовать всё это я предложил клубом «Гамаюн». Почему «Гамаюн»? Да потому что первый аэроклуб в России так и назывался. И позднее на его базе открылась Первая лётная школа. Традиций нарушать нельзя.
А тут и архитектор пожаловал. Войдя представился – Коряков Александр Степанович. Высокий, стройный, подтянутый, а рукопожатие крепче стали.
Мы наперебой начали ему объяснять и показывать, что нам надо. Вот только путались в вершках, саженях и прочих аршинах. На что он заметил, что сам является приверженцем новой европейской метрической системы мер и весов. Тут дело пошло ещё веселее. Он собрал все эскизы и решил сегодня же отправиться в Гатчину для привязки на местности. А на завтра после обеда уже обещался быть снова у нас. Архитектор нам очень понравился – внимателен, собран, молчалив, понятлив и сразу уловил суть дела.
Сами мы решили отправиться снова на прогулку, снова в цивильном платье и снова на извозчике. А то в форме, да в гербовой карете замучаешься козырять всем встречным. Да и проколоться можно. Мы же ещё не всех вспомнили из этой жизни. И Питер надо узнать получше. Раньше-то мы бывали в Ленинграде, но проездом и по делам – всё бегом, бегом. А теперь можно и полюбоваться городом-музеем под открытым небом.
– Ну пошли дела кое-как! – процитировал я Жоржа Милославского, когда коляска покатилась.
– Андрей, а не слишком ли ты торопишь события? – спросил брат: – Не гони картину!
– Да как же не гнать то, кормилец? У нас же с тобой планов громадьё, но в любой момент может всё закончиться. Ведь впереди у нас критические дни.
– Это в каком смысле? – удивился брат.
– Да в прямом смысле! В том нашем мире мы же с тобой дали дуба и наши помутненные души или сознания перекочевали сюда. Сейчас сознания прояснились. А ну как на девятый день или на сороковой нас злой рок хвать за шиворот и на сковородку? Так что для нас с тобой самые что ни на есть критические дни – это девятый и сороковой. Или я не прав?
– Прав конечно. Но почему сразу-то на сковородку?
– А ты вспомни чего мы за целую жизнь накуролесили? И после этого, ты что, в райские кущи захотел?
– Ну не в кущи, конечно, но куда-то между!
– Вот мы и попали в эти самые между! И при чем в эти самые между мы удачно зашли! – сказал я и подмигнул брату.
– Пошляк! – только и ответил он.
А тем временем коляска мягко покачиваясь, катила по набережной Невы. Вот и Медный всадник.